Мысли

Дело в том, что выставка просто объявила, вывела внаружу художников и художественный процесс, который реально существовал, хотя и скрытый, неведомый для внешней широкой культуры. Оказывается, что ситуация, охарактеризованная в других сферах экономической и культурной жизни нашей страны как застойная, могла отгородить художника от зрителя, лишить его возможности существовать за счет прямого труда его рук, но самих художников, живой процесс стилеобразования и смены художественных направлений она отменить не смогла.

Но, к сожалению, оказалось, что художественная критика и искусствоведение не могут существовать подобным образом. Критик и искусствовед, по основной направленности своей деятельности являющийся медиатором между художником и культурой, художником и зрителем, не может говорить о том, чего никто не видел. Сами же искусствоведы в результате невозможности писать об этом теряли к нему интерес и в своем большинстве многие увидели впервые на выставке, несмотря на то что за плечами большинства художников многолетняя жизнь в искусстве и огромное количество работ.

Посему, когда дело дошло до обсуждения и серьезных разговоров, оказалось, что у искусствоведов просто нет языка описания подобных явлений, кроме как аналогии либо с опытами начала столетия, либо с подобными им западными явлениями. Но, как известно, аналогия не лучший способ понять новое, так как по психологической инерции привычности и предпочтительности старого уподобляемое просто принимает черты уподобляющего, либо при несоответствии объявляется не поднимающимся до уровня искусства. Да и вообще, как сказал мудрец: барабан подобен слону, ибо оба обтянуты кожей! При видимом сходстве, скажем, местных направлений с западными местные живут и проецируются на совсем иной контекст и встраиваются в цепи совсем иных последовательностей и зависимостей. Кстати, пренебрежение имманентными, внутренними законами развития искусства порождает иллюзию возможности отменить, скажем, авангард или попытки представить линию последовательности стилей и направлений просто как хаотические агрессивные акты с целью разрушить основной истинный стиль (который, по словам зрителя, <нрзб>). Причем авангардом называется все, находящееся за пределами понимания каждого конкретного критика, где помимо направлений, просто не относящихся к авангарду (как в свое время все страшное и пугающее называлось абстракционизмом), спутываются просто три значения термина «авангард»:

1) авангард как использование отдельных новых приемов и тем;

2) авангард как стилеобразующее явление (типа: авангард 20-х годов);

3) авангард как тактика и стратегия поведения художника относительно основной культурной тенденции.

Следует заметить, что искусствоведение и критика не смогли осмыслить искусство 60-х годов, для описания которого нужно овладеть хотя бы языком философско-экзистенциальных дефиниций, как для описания работ концептуальных и постконцептуальных нужно иметь ясные и углубленные представления о природе языка, знака и семиотики поведения в культурном пространстве. Посему, когда искусствовед с его традиционными методом и категориями пытается говорить о концептуализме, он просто сам становится персонажем концептуализма, полного псевдотеоретических и мистификационных текстов, приемов и заявлений.

Вот вкратце суть и итоги всех наших вынужденных потерь в живой силе и технике, если и нельзя немедленно восполнить их, то хотя бы можно попытаться избежать новых. И, пожалуй, единственный возможный способ — это перестройка как нашего культурного сознания, так и некоторых структурно-организационных форм функционирования культуры (кстати, примеры подобных попыток уже есть в театре и кино). Попытаться также сделать достоянием широкого зрителя весь спектр реальной художественной жизни, а уже сам живой процесс дифференцирует направления, стили и соответствующих им зрителей.

<О Kлубе авангардистов (КлАва)>

1987 / 1988

<О выставке «Художник и современность» (февраль 1987)>

1.