Мысли в пути

В повести выведен отрицательный образ. Отличный хирург и эрудит сочетает в себе худшие качества, которые только можно приписать современному врачу. Он не улыбается, не смеется - он хохочет. Невероятный болтун. По любому поводу - рассуждения, как всегда, обо всем и ни о чем. Он темпераментен, нетерпелив и суетлив. Груб невероятно. Своим старшим помощникам заявляет: "Вы... дураки и безграмотное дерьмо". В присутствии студентов и медсестер без особой нужды обижает хирурга, занимает его место во время операции и ведет себя, как разнуздавшийся хам. Непрерывные окрики только дезорганизуют ассистентов. При больных говорит о предметах, которые наука о деонтологии (поведении врача) давно и безоговорочно осудила. Он мелочен, недоверчив к сотрудникам, оскорбляет их самолюбие без достаточного повода. Интригует. Сталкивая между собой людей, действует по принципу "разделяй и властвуй". Своему ученику Сергею он прямо объявляет: "Это я им нарочно так. А то больно выросли. Еще, пожалуй, подумают, что и меня могут заменить. А теперь у них забота - выяснять, кто из них лучше. Чем меня исследовать, пусть займутся друг другом". Он беззастенчиво всех эксплуатирует и дает задания в такой форме: "Ты должен закончить статью... Пойдет в журнал за нашими двумя подписями. Ты подготовь мне отзыв на вот эту диссертацию. Я выступаю оппонентом через неделю. А ты подготовь мне доклад на ученом совете".

Начальник - единственный ученый в коллективе, остальные выполняют лишь техническую работу. Идеи и обобщения - его прерогатива. Но он недобросовестный ученый: опорачивая мысль своего сотрудника (как это было в случае с атропином), готов тут же ее присвоить. Он - плохой дипломат, ибо, обидев маститых ученых, лишился кафедры, на которую претендовал, не сумел в горздравотделе добиться места для своего ученика. Он аморален. Молодого хирурга, который произвел сложную операцию, показав свою конкурентноспособность, и который нарушил его установки, изгнал с работы, придравшись к несчастью во время переливания крови. Он "разучился говорить с людьми по-человечески". Он убеждает согласиться Люсю на выговор, которого она не заслужила, якобы во имя сохранения престижа клиники. Время показало, что он был не прав. При всем этом Начальник еще и "жизнелюб": большой специалист по футболу, любитель телевидения, кино, читает много разных книг, на банкетах выступает тамадой и находится в связи с собственной сотрудницей. Вдобавок ко всему автор лишил героя принятого в медицинской среде обращения по имени и отчеству. Полувоенное определение, чего ни в каких гражданских учреждениях давно уже нет, должно подчеркнуть эту главную линию образа. Не директор клиники, не заведующий кафедрой, не шеф или проф, как иногда сокращенно и по-деловому в шутку и за глаза называют сегодня помощники своих руководителей. А просто Начальник...

Нет нужды приводить дальнейшие примеры разных отрицательных качеств героя, стоит лишь указать на одно принципиальное несоответствие во всем произведении, на ту нить, потянув за которую, можно попытаться распутать клубок противоречий повести. В финале у автора вдруг спадает с глаз пелена необъективной ненависти к Начальнику. Поведение его в последние дни жизни дает основание Ю. Крелину рассказать о положительных качествах, которых он раньше не замечал, не хотел или не мог увидеть, и задать сакраментальный вопрос: "А может, он такой был всегда?" Но ведь этот вопрос перечеркивает полностью все то, о чем было написано ранее. Тогда возникает еще много других вопросов... Для чего же все это было сделано? Где же правда? Почему вдруг автор так неожиданно повернулся на сто восемьдесят градусов? А может быть, на самом деле он, автор, что-то начал понимать? Но обратного пути у него уже не было, и он решил оставить написанное без изменений...

Для того чтобы замечания, высказанные ниже, были правильно поняты, скажу, как мне представляется повесть "От мира сего". Это разговор о руководителе современной хирургической клиники. О стиле руководства. Об отношении с сотрудниками. Ю. Крелин заострил ряд положений, что ему облегчило задачу. Однако имеется еще одно обстоятельство, которое деформирует нарисованную автором картину. Сделайте фотографию высокого дома. Снизу вверх. Он будет казаться вам суживающейся пирамидой. А ведь дом представляет собой правильный прямой параллелепипед. Так и наиболее верный и полный взгляд на деятельность руководителя можно получить, оценивая его с трех точек зрения: снизу, с равных позиций и сверху. Канва рассказа, многие подробности говорят о том, что повесть написана лишь с одной точки зрения. Острый взгляд художника заставил изобразить ряд фактов такими, какие они есть на самом деле. Угол зрения снизу вверх и активная авторская нелюбовь к герою определили неверное понимание и освещение этих фактов. А рассматривать их во многих отношениях полезно было бы иначе.