Мытарства

Осторожная утка, окруженная семьей желтенькихъ быстро снующихъ вокругъ нея утятъ, выплываетъ изъ осоки на чистое мсто, тихонько крякая, словно говоря имъ: «тише, тише, дтки»… Зеленая лягушка, забравшись на верхушку высунувшагося изъ воды, обросшаго мохомъ камня, изрдка квакаетъ, какъ-то особенно смшно тараща глаза и раздувая на щекахъ блые, точно мыльные пузыри, кружочки… Надъ водой кружатся ласточки и съ пронзительнымъ свистомъ, какъ пули, обгоняя другъ друга, проносятся стрижи… Я сижу на берегу, подъ кустомъ и гляжу на поплавокъ… Мн жарко… Клонитъ ко сну… Рыба не клюетъ… Я быстро стаскиваю съ себя рубашенку, штанишки и бросаюсь, перекрестясь, въ студеную, прозрачную, какъ хрусталь, воду!… Какимъ дождемъ посыпались брызги!… Какъ хорошо!… Какъ весело!… Какъ радостно бьется мое дтское сердчишко!..

Боже мой! Гд это все?.. Я-ли это былъ тогда?.. Гд тотъ я?.. Куда онъ длся?.. Что осталось отъ него? Кто виноватъ?.. О, какъ тяжело…

И снова мелькаетъ картина:

За рчкой лсъ… Молодыя, стройныя красавицы-березки ростутъ въ перемежку съ оршникомъ, рябиной, кленомъ, съ кустами жимолости, волчьихъ ягодъ, черемухи… По низу, въ сочной и мягкой трав краснетъ земляника, цвтутъ фіалки, ландыши… Нжно-голубыя незабудочки да «Иванъ съ Марьей», точно коверъ, покрываютъ небольшія полянки… Въ тни кустовъ папоротникъ раскинулъ по сторонамъ свои листья. Медуница, дикая ромашка, фіалки, ландыши насыщаютъ воздухъ ароматами… Цпкіе листья хмля ползутъ по кустамъ, драпируя ихъ роскошной зеленью… Отъ цвтущаго хмля идетъ сильный пьяный духъ…

А сколько здсь жизни и движенія!..

Въ кустахъ чирикаютъ и поютъ на разные голоса чижи, пночки, малиновки, корольки. Маленькіе зяблики перескакиваютъ торопливо съ втки на втку… какіе-то крохотные, кругленькіе, какъ шарики, съ блыми зобочками — птички, порхаютъ небольшими стайками съ дерева на дерево, тихонько чирикая, нжно и мелодично… Черный дроздъ, усвшись на самой вершинк стройной и тонкой сосенки, старательно выводитъ свои трели и вдругъ, испугавшись чего-то, стремительно, точно камушекъ, падаетъ внизъ и пропадаетъ въ трав… Пронзительно и какъ-то неожиданно-громко, на весь лсъ, крикнетъ иволга… Кукушка, распустивъ хвостъ веромъ и кивая головкой, выкрикиваетъ свое однообразное ку! — ку!… Въ глуши меланхолично цлыми днями, точно молодыя вдовы, жалующіяся на свою долю, воркуютъ горлицы…

Изъденный до нельзя комарами и мелкой мошкарой заяцъ, торопливо ковыляя и смшно вскидывая задомъ, выскакиваетъ вдругъ, какъ полоумный, на полянку, садится на заднія лапки, вытягивается, слушаетъ съ уморительно-серьезной мордочкой, шевеля кончиками поднятыхъ ушей, и вдругъ, ни съ того ни съ сего, принимается передними лапками часто-часто тереть себ щеки…

Но вотъ, гд-то далеко-далеко слышатся раскаты грома, глухіе и мощные… Гроза еще далеко, не уже деревья притихли и ждутъ ее чутко и боязливо… Ярко свтившее солнце скрылось… Темно-свинцовая туча растетъ, величаво медленно надвигается, ползетъ по небу, какъ бы цпляясь огромными лапами за верхушки лса…

Въ лсу все затихаетъ… Но вотъ гд-то загудло… Шумъ все растетъ… Вотъ сразу какъ-то вся затряслась, залепетала листьями чуткая осинка… За ней зашумли березы… Тяжелыя капли дождя зашлепали по листьямъ… Оглушительный ударъ грома разсыпался надъ головой, и вслдъ за нимъ льетъ, какъ изъ ведра, дождь…

Удары грома, блестящіе зигзаги молній, вой втра, шумъ лса — все слилось въ одну общую. необыкновенно величавую гармонію. Но вотъ, мало-по-малу, гроза стихаетъ… Дождь все тише и тише… Постепенно удаляясь, громыхаетъ громъ… И вдругъ сразу въ лсъ ворвалось солнце!… Господи, какъ хорошо! Какъ все блеститъ и сіяетъ!… Съ листьевъ, какъ алмазы, падаютъ дождевыя капли… Трава и умывшіеся цвты стоятъ и точно смются… Птицы опять зачирикали, защебетали, запли…

Мы съ матерью ходимъ по лсу и собираемъ грибы…

— Сенька! — ау-у! — слышится гд-то вдали ея голосъ. — Сенька, пострленокъ, гд ты?!… Ау-у!..

. . . . . . . . . . . . .

Пвцы вдругъ какъ-то сразу кончили… Слушатели долго не отходили отъ нихъ, ожидая новыхъ псенъ… Но они не пли и, поднявшись съ своихъ мстъ, ушли куда-то…

XVII

Подошло время обда. Служащіе въ столовой молодцы, отвратительно ругаясь и толкая людей, начали разставлять по столамъ солонки… застучали большущими ложками и такими же чашками…

— За хлбомъ!… Маршъ за хлбомъ, — заоралъ одинъ изъ нихъ, — живо!… Не отставать… не задерживать!..

Толпа хлынула изъ столовой, давя въ дверяхъ другъ друга, на дворъ и построилась тамъ по череду одинъ за другимъ длинной вьющейся лентой…

Это длалось потому, что хлбъ и «воробьевъ» (такъ называли здсь небольшіе кусочки мяса) выдавали у дверей столовой, но только съ другой, противоположной стороны ея… Получившіе хлбъ входили въ двери и прямо садились за столы, начиная по порядку съ конца… Благодаря такому порядку, вс размщались безъ давки и шума…