Н 4 (СИ)

Скорее   –   давно   услышанное   и   принятое   за   истину.   Слишком   быстро   было сказано.

- А как же красота, деньги, любовь?

- Вторично, - отозвалась она столь же машинально. – Я же еду рядом с тобой.

Значит, боль сильнее красоты. И боль вернет меня домой.

- Ты едешь рядом, потому что кто-то забыл тебя забрать от торгового центра, -

поумерил я ее пафос. – Могу позвонить, и оно же заберет тебя к себе домой.

Правда, если оно станет править миром, нам всем конец.

- Не тебе сомневаться в мудрости предков. Скоро ты познаешь ее истинность.

-   А   вот   кстати,   ваши   горы   возникли   первыми   на   земле?   –   Постарался   я уклониться от очередной перепалки.

- Разумеется, - пожала плечами Инка. – Созданы из Солнца.

- И вас поставил править сам создатель.

- Правитель вселенной Пачайячачик. – Уточнила она.

Ага, как и ожидалось.

- В общем, у вас и рода Го проблемы с копирайтом.

- Мы старше рода Го, - отмахнулась Инка, как от мелочи.

- Кто первый припишет большую цифру, тот и древнее, - охотно поддакнул я,

развлекаясь в процессе вождения за чужой счет.

- У нас подтвержденные сведения! Радиоуглеродный анализ! Письменность и наскальные рисунки! – Задело Аймара.

- У китайцев тоже наука живет на грантах великих семей, - пожал я плечами,

наконец-то выруливая на Нежинскую.

Дорога   в   четыре   полосы   подпиралась   высоким   забором   с   правой   стороны   и лесистой территорией природного заказника, уходящего в низину, по другую руку. С

точки зрения визуальной красоты, осенний лес смотрелся невзрачно, неухоженно и откровенно заросшим - весь парковый комплекс с парадным входом находился по другую сторону массива. А вот с практической – достаточно было отойти на пару десятков  метров  вглубь,  и с дороги  уже  было  ничего  не разглядеть.  Разве  что  с верхних этажей «домов с видом на парк» - но и те были отставлены достаточно далеко от улицы, чтобы видеть что-то невооруженным взглядом.

Первую полосу дороги изредка расчерчивала разметка парковочных мест, на удивление – бесплатных, оттого почти повсеместно занятых.

Солнце не торопилось заходить за горизонт, но линия фонарей в один ряд вдоль нашего движения уже окрашивала путь теплым светом – и в этом свете не так и далеко после поворота виделась целая группа дорогих автомобилей, запаркованных до   автобусного   павильона   на   противоположной   полосе   –   настолько   именитых марок, что поток впереди слегка притормаживал, чтобы внимательнее разглядеть эту   выставку   роскоши,   замедляя   и   наше   движение.   Еще   дальше   по   улице просматривалась темная и низкая громада медицинского центра, шедшего по этой улице под вторым номером. Значит, мне сюда.

-   …впрочем,   тебе   ли   понимать,   низкорожденному,   -   оказывается,   завершала свою   колкую   и   обличительную   речь   Инка,   пока   я   с   интересом   оглядывал пространство вокруг.

А я и не расслышал все остальное. Иммунитет, что ли, вырабатывается?

- Вот и Артем, - отметил я княжича, на этот раз одетого в белую кофту и джинсы,

расположившегося перед своим белым «Кадилак Эскалейдом», опершись на капот и сосредоченно уставившись в телефон, удерживаемый двумя руками и повернутый горизонтально.

В игрушку рубился, не иначе.

Что характерно, расположилась его машина и он сам так, чтобы занимать два парковочных места.

Чуть дальше, под навесом остановочного павильона, виделись те, кто вполне походил по описанию на оппонентов Шуйского – человек шесть молодых ребят: как на   подбор   подтянутых   и   спортивных,   с   волевыми   подбородками   и   короткими прическами   блондинистых   волос,   одетых   столь   же   одинаково:   серые   и   бежевые брюки, белые кроссовки и рубашки под жакетами и безрукавками. В общем, так и хотелось бросить им мячик – пускай себе играют.

Рядом с ними, но показательно поодаль, смотрели на них две дамы в вечерних платьях и неброских украшениях – и разговоры ребят, что всерьез обсуждали что-то,

поглядывая в спину Артема, говорились наверняка из расчета на то, что прелестные дамы их услышат.

- Не дуэль, а великосветский салон, - неодобрительно покачал я головой.

Отдельно, столпами спокойствия и уверенности, между остановкой и машиной

Артема расположились двое мужчин: и если одного из них, убеленного сединами и невысокого, с врачебным чемоданчиком в руках и немарким плащом, под которым был классический сюртук в серую полоску, я не знал, то второго, в темно-синем костюме   с  галстуком,   доводилось   видеть   и   в   газетах,   и  по   телевизору.   Знать   же лично второго сына князя Мстиславского не довелось – лет ему было под тридцать,