Н.А. Львов

В начале 1785 года Львов обзавелся новой деревней. То ли Безбородко выхлопотал ему «пожалование» как оплату за труды, то ли удалось скопить достаточную сумму денег, - не ясно. 20 марта Державин из Петрозаводска поздравлял его с приобретением: «При твоем разуме, хозяйстве и воздержанности ты теперь богаче нас с Васильем Васильевичем Капнистом, и я тебе желаю от сердца, чтоб тебе большой нужды не было сносить своенравие счастья и блистательную суету света, где ты никогда цены своей не узнаешь, ибо никогда не будешь спокоен». Это письмо дает также основание предполагать, что новое имение находилось в Нижегородской губернии, в Балахнинском уезде.

Летом 1785 года Львов усиленно занимался и родовым имением Черенчицами.В мае состоялась поездка императрицы в Вышний Волочек, где она хотела ознакомиться с «канальным строением» - водной системой, осмотреть «слусы» (шлюзы). В свиту были приглашены три иностранных посланника. Львов тоже следовал за царицей, хотя опять в свите не числился и у стола «куверта» для него не полагалось.

Выехали 24 мая. Ночевала монархиня в «путевых дворцах», настроенных в Чудове, Новгороде, Броницком яме, в Крестцах, где вечером, по записи камер-фурьера, ямщицкие и мещанские жены и дочери «перед покоями пели русские песни и плясали», за что царица подарила им 200 рублей. 28-го к обеду прибыли в Вышний Волочек.

И тут «государыня нечаянно вздумала ехать в Москву», не без юмора сообщает Львов в письме к А. Р. Воронцову⁴². На самом деле все было сложнее. Московский генерал-губернатор Я. А. Брюс прибыл к ней в Волочек и конфиденциально сообщил, что в Москве неспокойно. Уговорил ее приехать в первопрестольную и одним только видом своим навести должный порядок.

Москва была пристанищем недовольных, опальных и отставных, вытесненных из столицы. Среди них Новиков со своими журналами и типографией. Масоны и мартинисты - оплот цесаревича Павла.

Наутро Екатерина отослала в Москву часть свиты, «чтобы уменьшить экипажи и сократить на станциях лошадей», о чем записывает камер-фурьер. 30-го была в Торжке. Приехали по обычаю под колокольный перезвон. Встречали вице-губернатор Твери, городничий, предводитель дворянства, духовенство. «Пели канты». Девицы-рукодельницы поднесли «кожаные кисы и туфли, шитые золотом». Львов мог гордиться кустарным ремеслом своих горожан.

В Москву царица прибыла 2 июня, к вечеру. Ей рассказали, что «темные люди» шатаются, бродят по площадям и по улицам, шумят и галдят. Недовольны указами, ущемляющими права «лиц третьего чина». Бесчинствуют. С наступлением темноты те, у кого есть что потерять, крепко-накрепко запираются по домам на все замки.

Ночлег был приготовлен в Петровском дворце. Охрана была увеличена, ворота наглухо заперты.

Утром толпы народа со всех сторон окружили дворец. На проезжей дороге пыль стояла столбом.

Меж двух шеренг отборных солдат и офицеров поезд царицы со свитой торжественно проследовал в Москву.

В Кремле монархиня с торопливостью посетила Успенский, Архангельский и Благовещенский соборы. В Чудовом монастыре ее ожидала карета.

В Царицыне Екатерина осмотрела новостроющийся баженовский дворец. Он ей «не показался»: своды тяжелые, комнаты тесные, залы темные, потолки слишком низкие, лестницы узкие... Приказала разобрать дворец до основания.

Наконец, 6 июня августейшая направилась по Петербургскому тракту.

Львов сообщал в письме Воронцову от 26 марта 1785 года, притом не без язвинки: «Путешествие продолжалось и благополучно, и весело, а по приезде в Москву и суетно, и хлопотно. Весь двор принужден был жить, переезжая из Коломенского в Петровское, а оттуда в Москву»⁴³

.

По дороге в Петербург царица посетила Грузины близ Торжка, имение директора Певческой капеллы Марка Полторацкого (1729-1795), бывшего придворного певчего и артиста петербургской Итальянской оперы. В воскресенье 8 июня прибыла в Торжок.

Понедельник 9 июня оказался знаменательным для Львова. С утра царица направилась на литургию в Борисоглебский монастырь. У святых ворот ее встретил архимандрит Макарий в полном праздничном облачении, со всем церковным синклитом Торжка. По окончании службы монархиня «соблаговолила» проследовать с духовенством и всей свитой на место, назначенное к закладке каменной церкви, и там «изволила положить ее основание во имя святых убиенных Бориса и Глеба», то есть серебряным молоточком и лопаточкой уложила в разрыхленную землю первый камень фундамента.

Кто подсказал ей сделать это? Безбородко? Архимандрит? Через кого хлопотал, действовал Львов? Ему было нужно, чтобы храм заложила самолично царица, чтобы тем поднять значимость будущего здания, значимость Торжка. Субсидии на строительство тоже были нужны.