Н. Г. Чернышевский. Книга первая

Но тут полезно будет сделать следующую оговорку. В статье Чернышевского есть строки, которые могли подать, — и действительно подали, — повод к недоразумениям. Вот эти строки: "Мы знаем, в чем состоит, например, питание; из этого мы уже знаем приблизительно, в чем состоит, например, ощущение: питание и ощущение так тесно связаны между собою, что характером одного определяется характер другого". Прочитав эти строки, можно, пожалуй, подумать, что Чернышевский разделял взгляд тех будто бы материалистов, которые утверждали, что мысль, а следовательно, и ощущения есть не более как движение вещества. Но на самом деле он, как и Фейербах, был очень далек от такого материализма.

Его материалистический взгляд лучше всего выражается словами Фейербаха: "Чт'o для меня, или субъективно, есть чисто духовный, нематериальный, нечувственный акт, т'o само по себе, объективно, есть акт материальный, чувственный" [174]

. Чтобы читатели не заподозрили нас в намерении приписать Чернышевскому такие взгляды, каких у него не было, мы приведем следующие слова самого Чернышевского: "Ощущение по самой натуре своей непременно предполагает существование двух элементов мысли, связанных в одну мысль: во-первых, тут есть внешний предмет, производящий ощущение, во-вторых, существо, чувствующее, что в нем происходит ощущение". Вдумаемся в эти слова. Существо, чувствующее, что в нем происходит ощущение, есть материальное существо, организм, испытывающий на себе действие внешнего предмета. Действие это состоит в том, что так или иначе приходят в движение те или другие части организма. Это движение известных частей организма вызывает известное ощущение, но оно

не тождественно с ощущением: оно представляет собою лишь объективную сторону

того самого явления, которое, с субъективной стороны, — т. е. тому существу, в котором совершается этот процесс движения, — представляется как ощущение. У Чернышевского, как и у Фейербаха, эти две стороны явления, — субъективная и объективная, — теснейшим образом связаны между собою; но они не отождествляются одна с другой. Напротив, Чернышевский подобно Фейербаху восстал бы против такого отождествления, потому что справедливо увидел бы в нем бессознательное повторение одной из коренных ошибок идеализма — мнимое разрешение антиномии между субъектом и объектом посредством устранения одного из ее элементов [175].

Ниже мы увидим, что противники Чернышевского, обрушившиеся на него за статью "Антропологический принцип в философии", крайне плохо выяснили себе взгляд его на отношения между субъектом и объектом. Но сейчас мы вынуждены ограничиться указанием на то, что Чернышевский не одобрял свойственного позитивистам воздержания от рассмотрения вопроса о взаимном отношении между материей и духом. Так, например, он отказывается признать Дж. Ст. Милля "представителем современной философии" по той причине, что Милль никогда не занимался указанным вопросом: "Он преднамеренно отклоняется, — говорит о нем Чернышевский, — от высказывания всякого мнения о подобных предметах, как будто считая их недоступными точному исследованию". Последние слова показывают, что, по мнению Чернышевского, вопросы этого рода были вполне доступны исследованию.