Н. С. Мордвинов – адмирал и государственный деятель

Николай Семёнович быстро продвигался по службе (в 1787 году в возрасте 33 лет он уже был в чине контр-адмирала!), и вскоре в Россию потянулись многочисленные родственники Генриетты Александровны, которые подолгу гостили у адмиральской жены и даже получали от нее пенсию на содержание. Одним из них был ее старший брат Томас Кобле (1761–1833), который впоследствии сделал в России блестящую карьеру. Помимо него Н. С. Мордвинов ходатайствовал 29 октября 1816 года перед императором Александром I по поводу племянника Генриетты Александровны – архитектора Джона Хевиленда (1787–1852), который разработал проект каменного моста через Неву в Санкт-Петербурге»[52]. По поводу проекта Мордвинов написал письмо Императору Александру I, в котором вынес на суд его решение по этому вопросу.

Адмирал Николай Семёнович Мордвинов и его супруга Генриетта Александровна Кобле

Он окончательно проникся английской жизнью, так что домашняя жизнь его устроилась на английский манер. Генриетта еще более расцвела, и семейная пара смотрелась очень органично.

В браке у них родились дети:

Софья (1786–1786), умерла во младенчестве;

Николай (1787–1791), умер в раннем детстве;

Надежда (25 марта 1789 – 30 октября 1882), фрейлина, замужем не была, автор «Воспоминаний» об отце, погребена в Александро-Невской лавре в Петербурге;

Вера (15 декабря 1790 – 1 января 1834), с 1813 года замужем за сенатором, тайным советником Аркадием Александровичем Столыпиным (1778–1825); двоюродная бабка премьер-министра Петра Столыпина;

Наталья (10 июня 1794 – 28 декабря 1882), с мая 1825 года замужем за тайным советником Александром Николаевичем Львовым (1786–1849);

Александр (24 февраля 1799 – 13 декабря 1858)[53], известный художник, женат первым браком на Анастасии Алексеевне Яковлевой (1807–1833), вторым (с 1839) – на графине Александре Петровне Толстой (1807–1890).

Очень яркими мне видятся воспоминания Натальи Николаевы, на себе испытавшей любовь отца: «Отец мой любил детей и был ласков с ними, особенно был нежен с девочками: мальчиков, он говорил, не надо баловать. Он не вмешивался в воспитание, которое другие родители давали своим детям, но не был равнодушен к тому, что касалось до его семейства […] Он любил, чтобы дети свободно играли и веселились, но остерегал, когда они слишком резвились и шумели, говоря с улыбкою: “Советовал бы я вам попросить вашу маменьку дать вам иногда розочек, тогда вы, как вырастете, будете умными и дельными людьми; моя матушка тоже меня секла, зато я вышел порядочным человеком”. Это было говорено шуткою, но ему неприятно было, когда детей наказывали и строго с ними обращались.

Он находил только, что не надобно позволять детям резвиться до забывчивости, чтобы их рассудок не затмевался излишнею резвостью, иначе дети привыкнут с малых лет действовать без размышления, а от этого в жизни бывают дурные последствия.

Он считал, что необходимо приучать детей к чистописанию, особенно на русском языке не позволять писать связным иностранным почерком; чтоб каждое слово было написано ясно и буквы были без крючков и украшений. Он находил, что это очень важно и от этого бывают часто недоразумения и споры в важных делах»[54].

Из всех детей запомнились Надежда и Наталья, «Воспоминания» которых будут воспроизведены в этой книге. Жизнь Николая Семёновича глазами детей дает наиболее колоритное восприятие событий. Но, пожалуй, самый большой след в жизни семьи оставил младший сын Мордвинова Александр. Он, как и отец, прославил знатный род, оставив память о нем на века.

«Александр Николаевич Мордвинов… не получил систематического живописного образования. Просто во время поездки в Италию (1832–1833) молодой Мордвинов стал выполнять наброски с натуры, которые по возвращении в Петербург воплотил в картины… Он пользуется советами и уроками известных художников, много работает. Его виды городов, в которых он побывал, свидетельствуют о высоком исполнительском мастерстве. Во многих своих пейзажах, написанных в соответствии с требованиями классицизма, художник вносит и элементы собственного видения исполнения картин. Так, розовый туман над вторым планом величественного собора как бы намечает отход от чисто академических требований»[55].

Вспоминает его сестра Наташа: «Брат мой, Александр Николаевич, с малых лет выказывал свой талант к живописи. Сколько картиночек я сберегала с пятилетнего его возраста, на которых так мило ясно выражалось его пылкое живописное воображение! Однажды, когда ему было восемь лет, он скульптировал ножичком на кусочке разбитой алебастровой вазы лошадь и воина, который держал ее за узду; фигура их была так прекрасна и поза так натуральна, что отец мой был удивлен талантом ребенка и сохранил этот кусочек между своими редкостями, говоря: “Как жаль, что этот талант не дан бедному мальчику, он был бы русским Рафаэлем”.