На белой полосе

- Нет, нет, я не думаю, что это вопрос для обсуждения с представителями прессы; но человек слишком уповает на свой интеллект, нам необходимо научиться по-новому чувствовать, более благоговейно. Я уже достиг некоторого прогресса с этими двумя несчастными созданиями - установление доверия, знаете, после того, как мы пристрелили их товарищей и пленили их самих. А что с ними будет теперь? Их собираются выставить напоказ в Экзозоопарке. Его директор, сэр Михали Пацтор, - мой старый друг, и я, я пожалуюсь ему.

- Вот черт! Но люди хотят увидеть этих зверей! Откуда мы знаем, что у них такие же чувства, как у нас?

- Ваша точка зрения, мистер Бакер, - вероятно, точка зрения проклятого большинства. Извините, но мне еще нужно позвонить.

Эйнсон выбежал из здания, но толпа мгновенно окружила его и держала крепко. Он стоял совершенно беспомощный, когда мимо медленно проехал грузовик, сопровождаемый громкими приветствиями, криками и возгласами зрителей. Сквозь прутья решетки, закрывавшей заднюю сторону кузова, на людей смотрели двое ВЗП. Они не произносили ни звука. Они были большие серые существа, такие одинокие и в то же время привлекающие внимание.

Их пристальный взгляд остановился на Брюсе Эйнсоне. Но они ничем не дали понять, что узнали его. Внезапно он почувствовал озноб и, повернувшись, начал прокладывать себе дорогу сквозь плотную массу серых плащей.

Корабль разгружали. Краны запускали свои громадные клювы в его чрево и вынимали их с сетками, полными картона, коробок, ящиков и канистр.

Лихтеры роились вокруг металлического сооружения, высасывая из его пищеварительного тракта разные нечистоты. Корпус покрылся маленькими сгустками людей. Большой кит «Мариестоупс» стоял на привязи, совершенно беспомощный, вдали от родных звездных глубин.

Уолсамстоун и Джингер Дуффилд следовали за Квилтером к одному из выходных люков. Квилтер нес сумку и через полчаса собирался сесть на ионосферный реактивный самолет до США в другой части порта. Они приостановились на пороге и, забавно вытянув шеи, втягивали странно пахнущий воздух.

- Ну надо же, худшая погода во всей Вселенной, - жалобно проговорил Уолсамстоун. - Я вам точно говорю, что буду здесь стоять, пока дождь не кончится.

- Возьми такси, - посоветовал Дуффилд.

- Не стоит. До дома моей тетки всего полмили. А мой велосипед - в офисе ПТО. Я поеду на нем, когда дождь прекратится, если он вообще когда-нибудь остановится.

- А что, в ПТО тебе свободно разрешают оставлять велосипед между полетами? - поинтересовался Дуффилд.

Не желая быть втянутым в то, что обещало превратиться в очень английский разговор, Квилтер переложил поудобнее на плечах свою сумку и предложил:

- Слушайте, ребята, пойдем в летный буфет и выпьем замечательного теплого британского синтпива перед моей дорогой.

- Мы должны отметить твой уход из Исследовательского корпуса, - сказал Уолсамстоун. - Пойдем, Дуффилд?

- А они поставили тебе в книжке о зарплате штамп об увольнении и вычеркнули тебя официально из списков? - спросил Дуффилд.

- Я нанимался по одноразовой системе, - пояснил Квилтер. - Все закончено, старый барачный буквоед. Ты когда-нибудь расслабляешься?

- Ты знаешь мой девиз, Хэнк. Следуй ему и никогда не проиграешь: «Если смогут, они тебя обманут». Я знал одного парня, который забыл отметить свой 535-й у начальника снабжения перед демобилизацией, и его вернули еще на пять лет. Сейчас он служит на Хароне, помогает выигрывать войну.

- Ты идешь пить пиво или нет?

- Пожалуй, да, - сказал Уолсамстоун. - Может, мы тебя больше никогда не увидим, после того как эта птичка из Додж Сити доберется до тебя. Судя по тому, что ты мне о ней рассказывал, я бы сбежал от подобной девчонки куда глаза глядят.

Он уверенно шагнул под замечательный моросящий дождик, а за ним, оглядываясь через плечо на Дуффилда, двинулся Квилтер.

- Джингер, идешь ты или нет? Тот хитро посмотрел на него:

- Я, дружище, не покину корабль, пока не получу забастовочные деньги, - сказал он.

Исследователь Фиппс пришел домой. Он уже обнял своих родителей и теперь вешал пальто в прихожей. Они стояли сзади, ухитряясь выражать недовольство, даже когда улыбались. А ворчливое доброжелательство этих потертых жизнью, ссутулившихся стариков было давно и хорошо известно их сыну. Они по очереди произносили два монолога, которые никогда не переходили в диалог.

- Пойдем в гостиную, Гусей. Там потеплее, - сказала мать. - Ты можешь замерзнуть после корабля. Сейчас принесу чай.

- У нас тут были проблемы с центральным отоплением, вообще-то сейчас оно не требуется: на носу июнь, но было необычайно прохладно для этого времени года. Такой сложной задачей стало найти кого-нибудь, кто что-либо починил бы. Не знаю, что происходит с людьми - всем абсолютно наплевать друг на друга.

- Расскажи ему, Генри, о новом докторе. Ужасно грубый человек. Ни образования, ни манер - совершенно. И грязные ногти - подумать только, обследовать больного руками с грязными ногтями.