На Берлин!

Солдаты не были на меня в обиде за то, что я силой поднимал их в атаку. Наоборот, они все превратили в шутку, да и рады были, что остались живыми. Видимо, этот случай запомнился мне как раз своей нехарактерностью. Больше в моей боевой практике такого никогда не было. В подавляющем своем большинстве солдаты были смелыми, приказы выполняли беспрекословно, как ни трудно им было в бою. В их боеспособность я верил и знал, что поставленную задачу я с ними выполню. Они видели, что я нахожусь в цепи и вместе с ними иду на смертный бой, не прячусь за их спины, поэтому доверяли мне. Я никогда не сомневался в их стойкости, не унижал их человеческое достоинство, относился ко всем одинаково. Некоторые солдаты проявляли исключительную смелость, как, например, Поддубный, Савкин, Чулкин и ряд других. В них была моя опора, в этих отважных ребятах. Я прислушивался к их дельным советам в бою, как правило, старался выполнять их просьбы, делился с ними всем, как и они со мной, в основном, конечно, едой, консервами. Сам я раненых на поле боя никогда не бросал и знал, что и при моем ранении они меня не бросят. Наша беда была в том, что при быстром передвижении на танках десантом мы не всегда успевали предавать убитых земле, а при захоронении порой не отмечали это место. Только после проведения операции, когда выходили на формировку, уточняли, кто и где погиб, но: в основном лишь приблизительно. В этом была беда танкового десанта и экипажей танков при действиях в глубоком тылу противника. Легко раненных мы иногда возили с собой на танках, а перевязку делали санинструкторы или фельдшеры, а тяжело раненных после перевязки оставляли в населенных пунктах, на попечение жителей. А вообще вести учет раненых и погибших возлагалось на писарей рот и батальона.

Недолго мы наслаждались отдыхом, последовала команда: «Вперед», так как подошли наши танки. Заканчивался этот ужасный день — день, который запомнился мне на всю жизнь, 18 июля 1944 года. Надо признать, что немцы удачно в этом месте выстроили заслон, чтобы задержать наше движение на Львов, умело использовали местность и грамотно вели бой. Дорога, как я уже писал, поднималась вверх на пригорок, а затем резко спускалась вниз с поворотом направо. Справа и слева от дороги были крутые склоны, с одного из которых нам пришлось прыгать во время атаки вниз. В то же время, по-моему, немецкий заслон был малочисленный: два-три танка «Пантера» и «Тигр» и до роты пехотинцев. Но зато было много пулеметов «МГ-34», снайперы, а также минометная батарея 81-мм калибра. Немцы заранее подготовились к обороне, умело расположили свои огневые точки и расставили танки в засаде. Мы же, колонна танков, летели «на всех парах», без головного дозора, без разведки. Встречный бой вообще очень сложный, и им надо умело руководить. Счастье еще, что и рота, и взвод понесли лишь незначительные потери. Мы не смогли найти одного солдата — Бабаева, уроженца г. Баку. Облазили весь склон, проверили хаты, но найти так и не смогли. Жалко — вояка он был хороший.

Всю ночь мы продолжали двигаться на Львов. Встречались мелкие группы противни ка, но такого заслона, как фрицы организовали у Бобрки, больше не было. С наступлением утра, 19 июля, остановились на отдых — он был необходим, особенно механикам-водителям: после напряженной ночи они засыпали прямо в танке, на своем месте. Мы, десант, могли еще на броне подремать на ходу, хотя танк— это не легковой автомобиль и рессор в буквальном смысле у него нет, а функции рессор выполняют лишь специальные стержни (стаканы), которые несколько смягчают движение танка по неровностям местности.

Расположились в хлебах, танки замаскировали в балках. Перекусили чем бог послал, умылись, стали приводить себя в порядок, офицеры постарше меня принялись бриться. Тишина, спокойно, солнце светит, небо голубое, ни облачка. Сколько красоты кругом, и какое это счастье — жить!

На этом привале произошел несчастный случай, который я очень хорошо помню. Лейтенант Александр Гущенков, командир пулеметного взвода нашей роты, брился. К нему подошел лейтенант Петр Малютин, чтобы побриться, когда он закончит. У Гущенкова был трофейный пистолет «парабеллум». Пистолет этой системы у нас в армии редко у кого встретишь, не любили его, сложный он был, хотя в руке лежал хорошо.