На далеких рубежах

-- Э, нет, не так! -- возразил майор Дроздов. -- Сразу видно, что человек не был на фронте. Вы должны поцеловать девушку -- таков обычай, и так именно водилось на фронте.

-- Поцеловать! Поцеловать! -- донеслись со всех сторон веселые возгласы.

Телюков посмотрел на Нину, словно спрашивая ее согласия, и не то ему показалось, не то и в самом деле Нина одобряюще улыбнулась ему. Он наклонился к девушке и коснулся губами ее горячей щеки.

-- Не так, не так целуешь! Ай-ай-ай! Вай-вай! -- громче всех кричал Вано Махарадзе.

-- А ну покажи ему, Вано, как надо! -- предложил кто-то.

Вспыхнув, Нина убежала на кухню и не появлялась до конца ужина. Торт съели, и Телюков пошел домой, ощущая на губах тепло поцелуя. Возле коттеджа его догнал Вано.

-- Ну что ты Филипп, право! Рогом -- козел, а родом -- осел! Дурной какой-то... Вай-вай! Такая девушка, а ты поцеловать и то не смог! Гляди, перехватят ее у тебя! Это, брат, тебе не в воздухе, а на земле!

-- Не перехватят! -- убежденно сказал Телюков.

-- О, глупец ты! Осел, настоящий осел...

-- Иди ты к черту, Вано! -- Телюков оттолкнул от себя не в меру расходившегося друга.

-- Ах, так? Защищайся же, каналья!

Они схватились. Вано был намного сильнее Телюкова, но зато уступал ему в ловкости. Летчики попадали в снег. В пылу борьбы они не заметили, как подошел майор горбунов и осветил их карманным фонариком.

-- С ума посходили, что ли? -- искренне удивился замполит.

-- Да это мы так, -- смутился Телюков.

-- Вечерняя разминка, -- отшучивался Махарадзе.

-- С февралем в мозгах! -- замполит покачал головой и пошел к себе.

-- шутки шутками, -- отряхиваясь от снега, сказал Махарадзе, -- но я тебе говорю серьезно -- не зевай. Нина -- вай-вай! И не век же тебе бобылем ходить. Я уже написал домой письмо с просьбой выслать лимоны и мандарины к свадебному столу.

-- Иди к аллаху!

Но все же совет друга сыграл большую роль в последующем поведении Телюкова. Поразмыслив хорошенько, он решил возвратиться к Нине и поговорить с ней.

Когда он вошел в столовую, там уже никого не было. Нина одевалась, собираясь домой. Чтобы скрыть охватившее его волнение, Телюков начал все в том же шутливом тоне:

-- Только что Вано чуть не сломал мне ребра. И все из-за вас, Ниночка. Говорит, что я осел, и заладил одно: "Иди к ней". Вот я и пришел.

-- Мило, -- улыбнулась девушка. -- А если б не Вано, то не пришли бы?

-- Все равно пришел бы, Нина... Ведь я ваш должник. Поцелуй остался за мною...

Нина без тени кокетства сказала спокойно и серьезно:

-- А ведь вы совсем не такой, каким прикидываетесь. Я думала... думала, что вы...

-- Нахал? -- договорил Телюков.

-- Ну да. А вы... смущаетесь...

Он тихонько привлек ее к себе.

-- Нина, помните, я говорил вам, что нахожусь в стадии влюбленности. Тогда, конечно, это была шутка... А вот теперь... Ну как вам сказать, не умею я красиво говорить... Я люблю вас, Нина. Я полюбил тебя, вероятно, в первый же день, в первую встречу. И сегодня такой радостный вечер для меня. Мне так хочется, чтобы ты пришла ко мне...

-- Куда?

-- Ко мне. Навсегда.

-- Это невозможно.

-- Почему?

-- не нужно так спешить... Ведь вы меня совсем не знаете...

-- Я люблю тебя, Нина! Хочешь -- завтра и распишемся...

-- Ох, как быстро!

-- А что же в этом плохого? И разве так не бывает в жизни?

-- Нет, нет... Уходите. Я должна запереть столовую.

-- Нина! -- взмолился Телюков.

-- Нет, нет! -- упрямо повторяла девушка.

На крыльце она неожиданно повернулась к Телюкову, припала к нему и поцеловала его. Потом быстро убежала и скрылась в темноте.

Над городком проплывали тучи, заслоняя луну. По запорошенным снегом кровлям проносились густые тени.

"Нет, не умею я обращаться с девушками, -- с досадой и горечью думал Телюков, -- "Пойдем распишемся!" Разве так говорят?"

Он готов был провалиться сквозь землю от охватившего его стыда.

Глава пятая

Майор Гришин давно уже, еще с той поры, как потерпел полное поражение в борьбе с Поддубным и получил два взыскания -- одно по партийной линии и другое по служебной, -- вынашивал мечту о работе на КП.

Летная служба явно была не по нем. Не так это просто пробивать облака, особенно вниз, вести скоростной самолет на посадку, когда не видно земли и приходится вверять свою жизнь стрелкам приборов. Для этого надо иметь холодную голову, железные нервы и стальное сердце!

Между тем, не овладев слепыми полетами, не сдав зачеты на первый класс, невозможно оставаться даже в должности штурмана полка, тем более такого полка, где рядовые летчики носят на груди "единицы". Рано или поздно кто-нибудь из начальства скажет: "Либо сдавайте зачеты на первый класс, либо уступайте место другому". И крыть тут нечем. Что это за учитель, если его опередили ученики? А что могут означать слова "уступайте место"? Только одно: "Иди-ка ты, человек добрый, в запас, снимай погоны". Но ведь ему, Гришину, не хватает еще более двух лет выслуги для пенсии...