На далеких рубежах

Прошли слухи, что многие из летчиков представлены к правительственным наградам. Телюков, втайне мечтавший об ордене Красного Знамени, несколько ошибся. Его наградили орденом Ленина. Это была высокая и достойная оценка самоотверженного труда летчика. Слова Указа Президиума Верховного Совета он знал назубок: "За достигнутые успехи в овладении авиационной техникой и полетами в сложных метеорологических условиях, за проявленное мужество и отвагу при испытании новых видов оружия наградить летчика-истребителя капитана Телюкова Филиппа Кондратьевича орденом Ленина".

Ордена Ленина получили также комэски майор Дроздов и капитан Марков. Девять летчиков удостоились ордена Красного Знамени, а инженер-подполковник Жбанов -- ордена Красной Звезды.

Правительственные награды вручал генерал-майор авиации Щукин.

Стоял погожий ясный день. Над строем реяло боевое Знамя полка. Сверкали на солнце трубы духового оркестра.

-- Служу Советскому Союзу! -- отвечали все, кто получал правительственные награды.

Вручив награжденным ордена, генерал поздравил весь личный состав полка с выдающимися достижениями в боевой и политической подготовке.

Церемониал закончен. Но, видимо, генерал еще что-то собирался сказать. Вот он выходит из-за покрытого кумачом стола. Весь как-то сразу нахмурившись, он пытливо оглядывает авиаторов. И вдруг, совсем не официально, а просто и искренне, даже с оттенком грусти, говорит:

-- А теперь, дорогие товарищи, позвольте мне с вами проститься и пожелать новых успехов. -- Помолчав, он продолжал: -- Получен приказ: ваш полк должен перебазироваться в другое место. Куда -- скоро узнаете.

Он приблизился к подполковнику Поддубному. Да, именно подполковнику. Он только вчера получил это звание. И замполит Горбунов уже не капитан, а майор. Генерал протянул руку Поддубному:

-- Спасибо, Иван Васильевич, за службу, желаю вам всего наилучшего!

То же самое сказал генерал замполиту, начальнику штаба, комэскам. Со всеми, до последнего солдата простился генерал, каждому пожав руку.

Два дня спустя вылетели летчики. Через положенное время они были уже за тысячу километров от Кизыл-Калы. Но аэродром, где они приземлились, был только промежуточным. Заправятся самолеты топливом, поднимутся в воздух и пойдут дальше.

-- Куда?

-- Куда прикажут.

-- Где будут служить?

-- Там, где нужно Родине.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. На далеких рубежах *

Глава первая

За синей далью -- снега и снега.

Внизу едва улавливается взглядом очертания материка. Слева по курсу стелется скованное льдом море, а справа простирается бесконечная гряда гор. Издалека она похожа на айсберг, постепенно сползающий в воду.

Солнце, поднимаясь над горизонтом, рассеивает свои холодные лучи по обветренным прибрежным торосам, и они вспыхивают ослепительными огнями; кажется, что по самолетам ведет огонь вражеская зенитная батарея.

Такая картина представилась летчикам, когда они, снявшись с последнего промежуточного аэродрома, завершили свое далекое воздушное путешествие.

-- Внимание! Приближаемся к аэродрому посадки, -- послышался в наушниках шлемофонов голос подполковника Поддубного.

Он летел в паре с замполитом майором Горбуновым, возглавляя полковую колонну. Его голос, как всегда, звучал ровно, спокойно и совсем не соответствовал тому возбужденному состоянию, в котором находились летчики на последнем этапе маршрута. Ведь какой прыжок совершили они -- от дышащих зноем Каракумов до берегов студеного моря! Летели не в одиночку и не по освоенное воздушной трассе, а от одного незнакомого аэродрома к другому. Сядут, отдохнут, пока инженеры и техники осмотрят и дозаправят самолеты, и вновь подымаются в воздух.

Вместе с опытными, закаленными в боях и в полетах воздушными воинами уверенно вели свои боевые машины молодые авиаторы лейтенанты Григорий Байрачный, Петр Скиба и Геннадий Калашников. Капитан Телюков даже не ожидал, что его гвардейцы, как в шутку называл он своих подчиненных, с честью выдержат столь серьезное испытание. Думал, наберется с ними беды во время перебазирования полка. А получилось иное. Не плетутся ребята в строю -орлами летят! Орлами, да продлит аллах их дни!

В успехах подчиненных он видел свой командирский успех и мысленно обращался к самому себе: "А ты, Филипп Кондратьевич, не только сам умеешь летать, но и других можешь учить! Быть тебе в ближайшее время командиром эскадры". (Телюков считал, что слово "эскадра" звучит гораздо солиднее, чем слово "эскадрилья", поэтому часто употреблял этот морской термин, особенно тогда, когда дело касалось собственной персоны).

Если же кто-нибудь из лейтенантов, случалось, зазевается, нарушит заданные интервалы и дистанции и получит замечание командира эскадрильи, Телюков отчитывал виновного на земле. Насупит свои рыжеватые брови и, подражая бывшему командиру полка, полковнику Сливе, распекает недовольным тоном:

-- Что ж это вы, лейтенант, петляете в воздухе, как подстреленная ворона? Запамятовали, выходит, правило: строй, батенька, святое место летчика?

Если это касалось Петра Скибы, то командир звена добавлял с подковыркой, задевая самолюбие подчиненного: