На далеких рубежах

Но вот Гришин заметил на экране, как метка от нарушителя границы начала перемещаться «змейкой» с разворотами, равными приблизительно десяти градусам. Прикинув мысленно, в какой именно точке очутится бомбардировщик через пять минут, он направил в избранную точку перехватчик.

И не ошибся! Точно через пять минут обе отметки — от бомбардировщика и перехватчика — очутились в десяти километрах друг от друга по прямой.

— Я — «Робинзон»! Цель впереди!

И вдруг в ответ:

— Вижу! — Это означало, что Телюков взял бомбардировщик на экран своего локатора.

— Бей! Бей! Бей! — исступленно шептал Гришин, вглядываясь в экран до боли в глазах.

Прокатилась по экрану искристая развертка. Метки слились воедино. Оба самолета как бы застыли в смертельной схватке. Теперь все зависело от того, кто первым откроет огонь и кто лучше прицелится. Возможно также, что один из самолетов в это мгновение уже объят пламенем и идет вниз.

«Так что же там?» — Гришин страшно нервничал, ломал пальцы, хрустел суставами. Ему захотелось крикнуть во всю мощь своих легких: «Бей, Телюков!» Но после того как штурман свел самолеты, он не имеет права вмешиваться в бой.

Прошла очередная развертка, и Гришин недоуменно развел руками. Метка до сих пор не раздвоилась. Либо радиолокационная станция перехватчика все еще пребывала в режиме прицеливания, либо Телюков пошел на таран и теперь истребитель-перехватчик и бомбардировщик стремительно падают в море.

— Высоту! — Гришин повернулся к оператору индикатора высоты.

— Есть, высоту!

В это мгновение послышался голос Телюкова:

— «Робинзон», я — 777, атаку выполнил, что там наблюдается?

Гришин уставился в зеркало индикатора. Метка раздвоилась. Одна светлая точечка отскочила в сторону, а другая стояла на месте.

— Бомбардировщик падает! — сообщил оператор индикатора высоты.

— Наблюдайте!

— Есть, наблюдать!

Метка, стоявшая на месте, исчезла. И снова встало это злополучное «либо». Либо бомбардировщик упал в море, либо ушел на малой высоте и скрылся за горизонтом, то есть за кривизной земного шара.

Так ничего определенного и не смог штурман сообщить летчику.

А Телюков, выходя из атаки, заметил в небе огненный шар, который перемещался неподалеку от него. Ему показалось, что это недобитый им самолет, и, войдя в азарт, он погнался за ним, включив форсаж.

Он гнался минут пять. Шар катился с бешеной скоростью, оставляя позади себя сверкающие созвездия. И тут только летчик сообразил, что в небе перед ним — искусственный спутник Земли. Однажды, в такую же точно звездную ночь, за ним уже гонялся майор Дроздов.

Стало обидно за столь досадную оплошность.

Гришин же, ничего не понимая, яростно бранился:

— 777, куда вас черт несет?! Поворачивайте назад! Ваш курс…

Если бы тотчас после атаки Телюков настроился на приводную радиостанцию аэродрома, то горючего хватило бы для возвращения домой. К сожалению, он погнался за спутником, включив форсаж, и теперь сознавал, что до своего аэродрома не дотянет. А тут еще в кабине зажглась вдруг лампочка сигнализации. Горючего оставалось лишь для немедленной посадки, а до аэродрома было добрых сто километров, если не больше.

— «Робинзон», я — 777, нет горючего, горит лампочка сигнализации. Давайте самый краткий путь к материку. Прием.

За полетом перехватчика все время следил КП дивизии, в данном случае полковник Шумилов. Не зная об аварии с подвесными баками, комдив решил: перехватчик подбит в бою, горючее вытекло. Придя к такому выводу, комдив сам начал командовать летчиком, повел его в направлении зоны вынужденного катапультирования.

В таких случаях важно не только дать летчику ценный совет, но и поддержать его морально.

— Не волнуйтесь, 777, — передавал в эфир полковник. — У вас есть запас высоты и скорости. Не теряйте их. Когда остановится двигатель, идите со снижением. Главное — следите за скоростью. Я сообщу, когда настанет момент катапультироваться.

Телюков невольно усмехнулся, когда услышал в наушниках приказ полковника сбросить пустые подвесные баки, чтобы уменьшить лобовое сопротивление самолета. А вообще ему было не до шуток. Жизнь, можно сказать, висела на волоске. Более всего Телюков боялся оказаться в море: очень было бы неприятно, с досадой думал он, если бы крабы или какие-нибудь морские гады ощупывали его тело своими страшными клешнями…

Высосав последнюю каплю горючего, двигатель остановился. Сразу поползла назад стрелка тахометра. Вскоре заметно начал сдавать и указатель скорости. Телюков перевел самолет в режим снижения.

— 777, вы прошли над «Робинзоном», — сообщил Гришин.

— Вас понял, двигатель остановился.

Несколько минут спустя послышался голос полковника Шумилова:

— 777, вы над материком. Приготовиться к катапультированию.

Высота быстро падала. Самолет врезался в гущу облаков.

Телюков перевел самолет в горизонтальный полет, подождал немного, пока уменьшится скорость, затем сбросил фонарь и плотно прижался к стенке сиденья, застопорил привязные ремни.

— «Валун», я — 777, катапультируюсь. Засекайте место. Жду. До встречи.

— До встречи, — донеслось с земли.