На далеких рубежах

— Будем критиковать недостатки в летной подготовке. Устами самих же командиров-коммунистов. Дальше такое положение терпеть нельзя, Иван Васильевич. Грош цена нам, коммунистам, если мы закроем глаза на недостатки. Вы согласны со мной?

— Пожалуй — да.

Разговаривая, они незаметно вышли на спортивную площадку, огороженную белыми, окрашенными известью, трубами. Остановились под перекладиной. Замполит закурил вторую папиросу — он явно был взволнован.

— В пятницу у нас ночные полеты, — заговорил он. — А в субботу утром, после отдыха, мы проведем партийное собрание с повесткой дня: «Итоги выполнения плана летной подготовки и задачи коммунистов». Так мы решили на заседании бюро.

— Правильно решили, — заметил Поддубный. — И позвольте мне выступить с докладом.

Замполит покачал головой:

— Вы, Иван Васильевич, снова все хотите взвалить на свои плечи. Доклад уже готовит начштаба подполковник Асинов.

— Начштаба?

— Да.

— Простите, это только между нами, но мне кажется, что он в известной мере формалист. Делает все «на основе соответствующих документов» и в цифрах любит копаться. Не суховат ли будет доклад?

— Как раз это и учли мы на бюро. Цифра — это факт. Цифры — это уже картина. Пусть он на основании своих штабных документов нарисует картину и выставит ее на собрании, а мы посмотрим на нее своим партийным глазом и постараемся разобраться, почему она такая неприглядная и кто уродует ее.

— Пожалуй, вы рассуждаете логично, — одобрительно отозвался Поддубный.

— Разумеется, я тоже приложу свою руку к тому, чтобы картина в докладе выглядела реальной, — добавил замполит.

Он совсем не был так робок и застенчив, каким показался в первый день знакомства на аэродроме, и Поддубный пожалел, что до сих пор не обращался к нему и не советовался с ним. И все же такая разительная перемена была ему несколько непонятна.

— Между прочим, Андрей Федорович, — обратился к нему Поддубный, — кажите мне, почему вы прежде так остро не ставили вопрос о летной учебе?

Не сразу ответил замполит. Почесал затылок, задумчиво уставясь в одну точку, словно собирался с мыслями.

— Вы уж извините за столь явную неделикатность, — смутился Поддубный.

— Нет, почему же? Отвечу… Видите ли, меня не так давно назначили замполитом. Опыта нет. Робость была какая-то… Я здесь, в этом полку, вырос. Полковник Слива выпустил меня в самостоятельный полет… Он же назначил меня старшим летчиком. Потом ходатайствовал о назначении командиром звена. Не без его помощи выдвинулся я и в замполиты эскадрильи, а затем и полка. Он для меня как отец родной. А Гришин?.. Вы ведь не знаете… он давал мне рекомендацию в партию. Но теперь я понял: пора выходить из младенческого возраста. Вот и начинаю…

— Батьку брать за чуб? — рассмеялся Поддубный.

— Выходит, так, — улыбнулся замполит.

Горбунов лично занялся подготовкой партийного собрания, беседовал с коммунистами, выявляя их мнения, собирал факты, обобщал их, делал наброски для проект решения.

Накануне партийного собрания, в пятницу. Замполит зашел к начштаба подполковнику Асинову, ознакомился с тезисами доклада и поинтересовался, кто из коммунистов назначен на дежурство и не сможет по этой причине присутствовать на собрании. Тезисы во многом удовлетворяли его, а вот в назначении дежурных явно чувствовалась тенденциозная рука Гришина. Учуяв надвигающуюся грозу, он заранее позаботился о том, чтобы наиболее рьяные его противники — коммунисты майор Поддубный и майор Дроздов — сидели во время партийного собрания на аэродроме в кабинах самолетов.

«Поразительная предусмотрительность, черт побери! — возмутился замполит. — Вот, оказывается, как еще можно глушить критику!»

Он поставил об этом в известность командира полка. Поддубного и Дроздова от дежурства освободили.

Из штаба капитан Горбунов направился в учебный класс связи — самый просторный класс, где обычно проходили партийные и комсомольские собрания. Секретарь партбюро капитан технической службы Донцов занимался технической подготовкой собрания. В момент, когда вошел замполит, он, взобравшись на табурет, прикладывал к стене над столом президиума лозунг: «Запрещается критиковать приказы и распоряжения командира, а также его служебную деятельность».