На далеких рубежах

Миновала еще одна ночь. Время подвигалось мучительно медленно. Постепенно, незаметно для самого себя, Телюков высосал из фляги последние капли воды. А буря все еще не унималась. Дальше оставаться здесь было невозможно. Надо идти. Но куда? В Кизыл-Калу? Конечно только туда! Он в крайнем случае выйдет на железную дорогу и ракетами остановит проходящий поезд.

Когда у летчика созрело довольно определенное решение, до его слуха докатился гул самолета. Летчик сразу узнал «миг». Он схватил ракетницу, выстрелил. Тускло мерцающие разноцветные огоньки поглотила пыльная мгла. Он стрелял еще и еще. «Миг» прогрохотал в стороне и ушел.

«Не увидел!» — в отчаянии подумал Телюков.

Но вот самолет, развернувшись, снова приблизился к зарослям саксаула. Грохот усилился. По-видимому, летчик снижался. Вдруг мелькнул луч света: не то фара, не то ракета. Фара! Луч достиг земли, осветил серые дымящиеся гривы барханов. Телюков в ответ разрядил ракетницу.

— Ура-а!..

Трижды прошелся над ним «миг», пикируя включенной фарой. В последний раз луч едва не задел Телюкова. Это было признаком того, что летчик заметил ракеты и определил местопребывание того, кого искал.

Телюков не видел самолета и тем паче не знал, кто из летчиков отправился на его розыски. Но он понимал, что это — подлинный герой. Пикировать в такую муть — для этого нужны крепчайшие нервы. Даже если это летчик из полка Удальцова, и то можно назвать его героем. Тут ничего другого не скажешь…

Но с какой целью прилетел он? Выяснить — жив ли? Постой, постой, Филипп Кондратьевич, а не выкинул ли где-нибудь летчик бак с водой?

При мыслях о воде спазмы сжали пересохшее горло. И хотя Телюков понимал, что ни один бак, если его сбросить с борта скоростного реактивного самолета, не уцелеет и что искать этот бак — бесплодная затея, он все же отправился на поиски. Он хотел пить. За глоток холодной воды он отдал бы все на свете…

До позднего вечера блуждал Телюков между барханами в тщетных поисках бака с водой. На старое, «обжитое» место он уже не попал. Измученный, одолеваемый безотрадными мыслями, он повалился на песок, подложил руки под голову и забылся тяжелым сном. Во сне он видел стол, накрытый белой скатертью, а на нем — сизый от ледяной воды графин. Он наливал и пил, не отрываясь, стакан за стаканом. Холодная, необычайно вкусная вода растекалась по всему телу. Утолив жажду, он лениво прислушивался к журчанию такого же холодного ручейка, который выбивался из скалы. Потом разулся и бродил по воде, шлепая босыми ногами, мыл лицо, руки, обливался, плескал на себя.

Но каково же было разочарование летчика, когда, проснувшись, он понял, что это был лишь сладостный сон. Не было заиндевелого графина, как не было и студеного ручейка. Под локтями и коленями шуршал все тот же сухой, зыбучий песок.

Светящийся циферблат часов показывал три часа ночи. Скоро наступит утро, и с первыми лучами солнца он, Телюков, двинется в путь, ориентируясь по компасу. Больше оставаться тут нельзя, иначе неминуема гибель. А чтобы снова не задремать, он поднимался на ноги, прохаживался, ползал, срываясь с барханов. Как-то, провалившись в песчаный сугроб и карабкаясь обратно наверх, он нащупал под собой какой-то твердый продолговатый предмет — вроде куска отшлифованного камня. Включил карманный фонарь. Оказалось, что это лошадиный или верблюжий череп. Телюков невольно вздрогнул, когда вспомнил, что в костях умерших животных обитает еще более опасное, нежели скорпион и фаланга, насекомое пустыни — каракут. Достаточно одного укуса этого небольшого жука, чтобы замертво пал верблюд. Летчик поспешил уползти подальше от страшного черепа и, наткнувшись на колючий куст, устроился под ним. И здесь он снова неожиданно для себя задремал.

…Розоватая, с золотистой окаемкой туча распластала свои крылья на горизонте. Не дрогнет ветка саксаула. Спят барханы, окутанные застывшей волнистой рябью песка. Вдали скачет тушканчик, разметывая песок набалдашником хвостика.

Нет, это уже не сон… Это видит Телюков наяву. Ураган затих так же неожиданно, как и разбушевался.

Светало. По барханам скользнул первый солнечный луч. В небе раздался рокот вертолета. Телюков выстрелил из ракетницы. Красным лучом промелькнула ответная ракета.

— Сюда, сюда, летуны, рожденные ползать! — вне себя от охватившей его радости кричал Телюков, пуская вторую, а за ней и третью ракеты.

Через несколько минут вертолет висел над головой летчика, выпуская из своего пузатого чрева веревочную лестницу — трап. Телюков ловил ее онемевшими руками и никак не мог поймать. Какой-то офицер в фуражке с зеленым околышем спускался на землю, робко перебирая руками. Ба! Да это же врач, который решает проблемы авиационной медицины, пишет диссертацию! Молодец, ей-богу, молодец! Но где же он был раньше?

— Воды мне! — потребовал Телюков.

Врач, соскочив на землю, обхватил летчика руками, прижал к себе, поцеловал в спекшиеся губы.

— Живы?

— Кажется, да. Но вам, как врачу, виднее, — пошутил Телюков. — Я пить чертовски хочу.

— Сейчас, сейчас мы дадим вам воды, — засуетился врач. — Полезайте.