На дальних подступах

Все коренным образом изменилось, когда осенью 1926 года Кронштадтская крепость была передана флоту и наше соединение стало называться Первой артиллерийской бригадой береговой обороны морских сил Балтийского моря. Дело не только в том, что всех нас переодели в морское. Во флоте мы сразу почувствовали отличие и значение именно морской артиллерии. На Специальных курсах усовершенствования командного состава флота, или, как сокращенно они назывались — СКУКСе, был создан береговой класс, и первые счастливцы поехали переучиваться. Я попал на СКУКС только год спустя. Вот когда я понял, что как был полевым артиллеристом, так им и остался, хотя и продвинулся за первые четыре года краскомовской службы до командира батареи на форту Первомайском. Я не знал ни теории ведения огня по морским подвижным целям, ни правил этих стрельб, не разбирался в дальномерах и иных артиллерийских приборах управления огнем — на все это мне открыли глаза на СКУКСе.

После года учения я вернулся в бригаду, которой теперь командовал латыш-краснознаменец Эмиль Карлович Озолин, а его заместителем по политической части был Владимир Алексеевич Лебедев, позже, в годы войны, ставший начальником ПУБАЛТа. Все в бригаде стало иным и все строилось по-другому. Кончились «летние лагеря» и «зимние квартиры». На фортах батарейцы жили круглый год, вели стрельбы и летние и зимние, практиковали регулярно совместные учения с флотом, с кораблями. Быстро менялся средний командный состав, крепость получала теперь пополнение из специальных учебных заведений береговой артиллерии — из соответствующего класса при Военно-морском училище имени Фрунзе в Ленинграде и из Севастопольского училища береговой обороны имени Ленинского комсомола Украины, воспитавшего не одно поколение артиллеристов-береговиков, тех, кто прославил наше оружие в годы Великой Отечественной войны и на Балтике, и на Севере, и на Черном море, и на Тихом океане; многие из питомцев этого училища служат на флоте и по сей день.

Мне поручили готовить из отборных краснофлотцев специалистов крепостной артиллерии — комендоров башен, дальномерщиков, командиров палубных орудий. Всего через эти восьмимесячные курсы прошли сто двадцать человек; неграмотных среди молодых новобранцев уже не было — сказались первые результаты колоссальной работы партии по ликвидации неграмотности в стране. Флот и его береговая оборона получили лучших, наиболее подготовленных призывников. Служба на фортах, трудная и долгая, закаляла и развивала людей; могу сказать, я с гордостью вспоминаю, что иные из крупных военачальников были когда-то моими питомцами и начальную школу мужества прошли на кронштадтских фортах.

Партия в тридцатые годы отдала много сил перевооружению фортов и обновлению их техники. В шести-семи километрах от финского берега приходилось заботиться об обороне фортов во время ледостава, когда они превращались, по существу, в сухопутные. На форту Красноармейском, где с 1931 года я командовал сначала башенной батареей, а потом, после успешных стрельб по буксируемому щиту, и дивизионом, были построены трехамбразурные пулеметные доты и размещены роты пулеметчиков; вместе с присланными на зиму подразделениями кронштадтского стрелкового полка они решали задачу непосредственной обороны фортов от возможного нападения со льда. Острота опасного соседства с недружественным миром нарастала с каждым годом. Мы знали о военных приготовлениях соседей, ближних и дальних, на командных пунктах перед артиллеристами появились изображения силуэтов новых их броненосцев, с которыми нам довелось столкнуться в бою позже.

Прослужив одиннадцать лет на фортах, я стал готовиться к поступлению в Военно-морскую академию, сдал предварительный экзамен и приказом командующего флотом Льва Михайловича Галлера был зачислен кандидатом.

Но учиться не пришлось. Командующий предложил мне отложить учебу и принять под начало знаменитый форт Красная Горка.

Началась новая полоса моей военной жизни. Два года я командовал этим фортом, потом незнакомым, но чрезвычайно интересным формированием — железнодорожной артиллерией, в которую входили орудия разных калибров, вплоть до 356-миллиметровых.

Вдоль берега Финского залива до самой границы того времени с буржуазной Эстонией была построена система позиций для транспортеров с подъездными железнодорожными путями. Но батареи словно вросли в землю возле Лебяжьего. Следовало заставить их двигаться, готовить к подвижной мобильной службе, отвечавшей замыслу и назначению этого формирования. Походы, полевые поездки, изучение своеобразной тактики железнодорожной артиллерии — все это меня крайне увлекало, но снова пришлось переучиваться на ходу. Помогло то, что в этой железнодорожной артиллерии был хороший командный состав, отлично воевавший позже при обороне Ленинграда и в наступлении на Восточную Пруссию.

В декабре 1937 года меня перевели из кандидатов в члены партии. Вступление в партию для меня, как и для всех моих сверстников, важнейшее событие жизни.