На дальних воздушных дорогах

Тучи поредели, через них то тут, то там заблестели солнечные лучи. Летчики успокоились, предвкушая отдых и горячую пищу в Якутске.

Уже показался Якутск, столица Якутской Автономной Советской Социалистической Республики. Еще несколько минут, и гидроплан заскользил по волнам перед аэропортом. От берега подошла моторная лодка и повела самолет за собой к якорной бочке. Механики поставили гидроплан на якорь.

Лодка доставила нас на берег. Едва мы успели ступить на сушу, как навстречу нам поспешил начальник аэропорта и протянул командиру радиограмму.

— Чертовски серьезное дело! — сказал Козлов озабоченно, передавая радиограмму Штепенко.

Я стоял как раз за спиной Штепенко и, заглянув через его плечо, прочитал: «В устье Индигирки пятнадцать дней лежит матрос со сломанной ногой. Медицинской помощи нет. Больного надо немедленно эвакуировать. Папанин».

Эта неожиданная для нас радиограмма пришла из Москвы, от бывшего начальника дрейфующей станции «Северный полюс-1» Ивана Дмитриевича Папанина, который теперь руководил Главным управлением Северного морского пути.

Мы не произнесли ни слова, только обменялись продолжительными взглядами. Не было сомнения, что каждый из нас понимал, насколько сложная задача стоит перед нами. В глубокой задумчивости мы медленно поднимались по берегу.

Обед прошел в тишине. Каждый был занят своими мыслями. Только что полученное задание было очень сложным. Приближалась осень, вернее, она уже наступила, и впереди была суровая арктическая зима. Мы очень хорошо знали, что это означает. Температура понижается с каждым днем. Волны реки несут кусочки льда, и не сегодня завтра льдом покроется вся река — от берега до берега. А гидроплан — это только гидроплан: и для посадки, и для взлета ему нужна большая, свободная ото льда поверхность воды.

Стояла пасмурная погода. Время от времени шел снег. Но самым опасным как для самолета, так и для летчиков было то, что тучи несли в себе холодную сырость, которая, соприкасаясь с самолетом, может покрыть его настолько толстым слоем льда, что самолет перестанет слушаться управления. Радиоантенны также могли обледенеть. Тогда экипаж самолета совершенно лишится связи с землей. В этом случае в ходе многочасового полета можно только гадать о том, что ожидает летчика на месте посадки. Прилетев к месту назначения, вполне можно обнаружить, что или над водой туман, или бушует шторм, или вода покрыта льдом… Конечно, если в баках еще достаточно бензина, можно искать новое место посадки. А если нет?

Поразмыслив, мы вынуждены были признать, что на успех у нас только один шанс из ста.

— Ну, ребята, что вы думаете об этом? — спросил Козлов, когда экипаж уже улегся на нары.

— Ничего хорошего из этого не получится, — усомнился бортмеханик Глеб Косухин. — Становится все холодней, и нет никакой гарантии, что мы сможем завести моторы при десятиградусном морозе в непогоду.

— Мы вообще можем их не останавливать, — заметил Штепенко. — Полетим отсюда прямо в устье Индигирки. Пока мы будем искать больного, ты наполнишь баки горючим, не останавливая моторов. Заберем больного и тотчас же вылетим обратно.

— Так не пойдет, — снова вступил в разговор Козлов. — Если лететь отсюда в устье Индигирки напрямик, придется пересечь хребет Черского. Но его точная высота неизвестна до сих пор. К тому же можно не сомневаться, что сейчас он постоянно покрыт облаками. Так что можете ставить свечи за упокой своей души еще до взлета. Нам остается только один путь: снова лететь вниз по Лене, сесть в порту Тикси и оттуда напрямик — через море и Святой Нос — к устью Индигирки.

— Мне кажется, — вмешался я в спор, — что если сразу набрать высоту, то мы отлично пролетим и над горами, и над облаками. А находясь на месте назначения, время от времени будем прогревать моторы, чтобы они не остыли, и на следующее утро отправимся в обратный путь.

— Пойми же, — разгорячился Козлов, — если нам придется ждать летной погоды в порту Тикси, то ничего страшного не случится, ведь море покрывается льдом всегда позже, чем реки. А если мы по какой-то причине задержимся на Индигирке, то придется остаться там до весны вместе с больным!

— Но матрос находится в устье Индигирки, а не в порту Тикси, — повысил голос и Штепенко. — Так что придется или полететь за ним напрямик, или сделать большой крюк, но все равно посадка будет в том же самом месте. И чем больше посадок, тем больше потребуется времени.

— Ладно! Пока все. Теперь отдыхайте. Я вас разбужу. Тогда и решим окончательно, — сказал Козлов, надел берет и вышел.

— Матвей пошел мозговать! — усмехнулся Штепенко, поворачиваясь на другой бок. Мы все заулыбались. Когда предстояло что-нибудь серьезное, Козлов обычно удалялся куда-нибудь в тихий уголок, чтобы поразмыслить в одиночестве. Наверное, так было и на этот раз.

— Кажется, — сказал Штепенко, — Козлову совсем не хочется лететь туда.

Никто ничего не ответил. Каждый был занят своими думами, но все понимали: больного надо привезти, и чем раньше, тем лучше.