На деревню дедушке

Согласно показаниям Варвары, она в тот день, оставив отца, ушла в кухню и вдруг услыхала, как Федор Аполлинарьевич с кем-то разговаривает. Она признает, что не обратила на это внимания, подумав о старости и болезнях старого художника. Хотя я знаю как минимум несколько человек, умеющих разговаривать сами с собою, а между тем они и моложе, и здоровее. Но это к слову, и ни на кого я не намекаю.

Следствие доказало, что в автомобиле Варвары Дмитрий Хворин совершил попытку наезда на Кряжимского, хотя она ему ключей от автомобиля не давала. Тот же Хворин совершил и хищение документов, а затем и картин у Траубе, замаскировавшись до неузнаваемости.

Мы с Маринкой написали заявление о попытке моего убийства. Как мне ни стыдно признаваться, но признаюсь: после моей уборки в кухне были обнаружены три замечательно четких отпечатка пальцев Ховрина. Наверное, на следующий день я не очень хорошо себя чувствовала, поэтому и допустила сохранность этих отпечатков.

Безобразие, конечно. Признаюсь.

Мы напечатали серию статей про это дело. Траубе назвали по имени, его биографа обозначили, как и положено, буквами Д. Х., не выдавая этим никакой тайны, и стали успокаиваться.

Хворин был объявлен в розыск, ему инкриминировались одно убийство, одна попытка убийства и хищение путем мошенничества.

Неплохой букет для литературного работника, правда?

Закончив рабочий день, мы с Маринкой по старой традиции, уже начавшей меня напрягать, поехали вместе ко мне домой. У Маринки есть своя комната в коммуналке, но она предпочитает вечерами отираться у меня. И оставаться ночевать. Не каждый раз, конечно, потому что и у меня свое терпение есть, но все-таки.

Мы приехали, я отперла дверь, по привычке, появившейся у меня с первого же раза, нюхнула воздух и вошла. Маринка шагнула следом за мною. Я заперла дверь, обернулась и увидела то, что видеть мне ну никак не хотелось.

В дверях кухни стоял Дима-биограф, в руках он держал пистолет.

— Привет, — сказал Дима.

— Здрасьте, — ответила Маринка и уронила сумочку на пол.

— Не могу понять, что вам от меня нужно, — сказала я, стараясь выглядеть максимально спокойной. Я ведь тоже хоть и из Карасева, да иногда по телевизору голливудскую стряпню посматриваю. Самое главное, что я усвоила из дурацких американских фильмов, так это то, что преступника нужно разговорить, заговорить, а там, глядишь, и появится очаровательный Брюс Уиллис с недельной небритостью на щеках. Уиллисы у меня в знакомцах не ходили, но что же оставалось делать? Вот я и начала разговор, прекрасно помня, что это все рекомендации из фильмов малосерьезных, но жутко навороченных.

— В прошлый раз вы пытались меня отравить газом, теперь планируете пошло пристрелить?

— Не оставляете мне выбора, — вздохнул Дмитрий. — Проходите, не жмитесь в коридоре. Я тут не собираюсь устраивать тир. Стрелять буду наверняка и с небольшого расстояния.

Маринка на эти слова как-то странно булькнула, я промолчала, но видок у меня наверняка был не самый лучший.

Мы прошли в кухню. Интересно, а чем лучше убивать в кухне? Или это сработала подсознательная мужская тяга к съестному?

Дмитрий повел стволом пистолета, и мы с Маринкой упали на табуреты.

— Мне не нравится, что обо мне пишут в газетах, и не нравится, что обо мне думают менты, — сказал Дмитрий. — Готов признаться, что газу напустил, — на этих словах он улыбнулся, — и вашему Кряжимскому по голове один раз ударил. Ну, в багажнике его покатал. Хулиганство, не больше. При чем тут убийство Траубе? При чем тут покушение на Кряжимского? От такого удара не умирают.

Дмитрий помолчал и осмотрел нас с Маринкой очень внимательно.

— А жить хочется? — тихо спросил он.

— Дай пистолет и поймешь, — ответила я.

— Она шутит, — вылезла Маринка.

— Я понял. Спасибо.

Дмитрий помолчал.

— Я вот тут подумал, что если вы обе напишете бумажку, что сами оставили горелки включенными, а потом поддались на уговоры ментов, то мне будет легче дышать на этом свете, — сказал он.

— Напишем, — быстро проговорила Маринка. — У меня в сумке ручка есть. Я принесу.

Она встала, но Дмитрий жестом опять приказал ей сесть.

— А зачем вам это? — спросила я.

— А это все, что против меня есть, — ответил он. — Не будет этого, останется только нападение на Кряжимского, которое еще нужно доказать. Я — чистый. А то, что я брал картины, — ерунда, я их даже не трогал.

Я покачала головой.

— Вы что-то путаете.

Дмитрий, нахмурившись, посмотрел на меня.

— Ну-ка объясни!

— Ну есть же ваши отпечатки пальцев в машине Варвары, которую вы угнали, чтобы совершить наезд на Кряжимского, — напомнила я.

Дмитрий нахмурился еще больше.

— Да эти отпечатки могли быть оставлены неизвестно когда! А в тот день я на «фольксе» и не выезжал! Вот накануне мы с Варькой действительно ездили в одно место, да.

— Очень интересно получается, — сказала я. — Варвара Федоровна сказала, что никогда с вами в этой машине не ездила и происхождения отпечатков даже не знает.

— Да-да-да, так и сказала, — подтвердила Маринка.