На днях или раньше

— Чего я ненавижу более всего, так это эмансипацию, — говорила Наташа. — Боря, изволь слушать! К вам это не относится, вы новенький, — заметила она Захаревскому. — В чем эмансипация, в чем равенство? Сидеть на тракторе? Ворочать шпалы? Женщины вообще сбиты с толку. Они могут быть сталеварами и обижаются, когда муж не ходит в магазин. У нас во дворе один юноша, слышь, Нина, Толей зовут, женился и ходит в магазин, это печальное зрелище.

Они сидели за столиком недалеко от эстрады. Нина потихоньку разглядывала Захаревского. Он пришел по ее вызову на обследование и пригласил в ресторан. Сговорились вчетвером, Наташа вызвонила Борису. В вестибюле, скидывая на руки Захаревского пальто, она шутливо спросила: «И кто вы сейчас: оптимист или пессимист?» — «Тем более пессимист». Они шли около зеркал, и он ерзал узлом галстука у горла. «Вот уж, отучила матушка-тайга от этих удавок. Да, пессимист, ибо жду от экспедиций оптимизма. И сам заставляю их делать приписки, чтоб выкроить деньги на контрольную экспедицию».

— Итак, — продолжала Наташа, — пока нас не обслужили, сделаем выводы. Женщины примитивны. Их сущность — поиск укрытия, их поведение — выжидательно-агрессивное. Так называемые уступки, которые делают им мужчины, губительны для мужчин. Женщины не отдают назад захваченное пространство. Нина, дальше можно записать: пока они удерживают пространство, проходит время К делает захват пространства бессмысленным. О-о-о, — простонала она, завидя официанта с подносом, — избавили умную женщину…..

— А поэтому одинокую, — поддел Борис Эдмундович.

— … говорить глупости.

Борне Эдмундович перехватил у официанта графин и стал распоряжаться.

И вот, когда Наташа, клонясь к Нине, что-то говорила ей, а та согласно кивала, Сергей отодвинул мешающие смотреть цветы и увидел Нину. Они встретились глазами. А Марина продолжала:

— … Увез за город в коляске, прямо как арестованную. Потом говорит: все ж нормальные люди, кто ж найдется на дурочку с ребенком, прямо клялся, прямо на коленях стоял. Обещал жениться, умолял, чтоб я аборт не делала.

Сергей очнулся. Официант ставил на скатерть бутылки, красную рыбу.

— Начнем с ассорти?

Оркестр начинал греметь, но Сергей расслышал. «Нет, нет, — поблагодарил он. — Это с собой».

— Не полагается, — с улыбкой отвечал официант, оглядываясь и заворачивая бутылки и остальное.

Наугад отдавая деньги, но явно переплачивая, Сергей пошутил: «Это плата за страх».

Марина растерянно встала.

«Повезу ее к себе, а там посмотрим», — решил Сергей.

Им нужно было пройти мимо столика у эстрады. Сергей отдал сверток Марине и отправил ее вперед. А сам немного задержался, поздоровался.

— С нами! — закричал Борис Эдмундович. — Стул, стакан!

— Я не один, с дамой, — ответил Сергей. — Она запрещает.

По вышедшей на эстраду певице ударили прожектора, и Сергей не заметил ни побледневшего лица Нины, ни растерянности уже вставшего для говорения тоста Захаревского.

Оркестр ударил, привлекая внимание, и певица обозначилась — вся в черном, только напудренное лицо и напудренный глубокий вырез над насильственно поднятой грудью были белы. Привычно обольщая вставленными зубами, она вспоминала ритмы сегодняшнего вечера. Она так давно пела, так давно поняла, что пляшут, слушая не ее, а барабан, что глядела в зал иронически. Она долго жила и собиралась жить еще дольше и знала, что никуда посетители не денутся, будут дергаться под команду, как дергались и до них, и что для еще не рожденных детей готовятся новые ритмы, еще более быстрые, что и они отпляшут свое.

Из вестибюля, чтобы убедиться, что мать и Сашенька ночуют сегодня у себя, Сергей позвонил родителям.

Мать плакала. «Знаешь, отец сегодня весь вечер наблюдает за девочкой, он говорит, что она ненормальная». — «Успокойтесь, я утром приеду». — «Сережа, ведь ты врач, как ты мог не видеть?»

Сергей простился, повесил трубку. Марина поправляла туалет. В бесконечную перспективу зеркал убегали люди, входящие с улицы, и как будто из этой перспективы сюда несся голос певицы:

Я!

Ты!

О!

Он!

Вместе — целая страна!

Певица не пела, а просто разевала рот под музыку, а слова неслись с пленки, заранее записанные.

Швейцар, выпусти их, пропустил им на смену другую пару.