На досуге

Чёрное горе. Чёрная речка.

Чёрные ветры. Чёрные тучи.

Гаснет надежды печальная свечка.

Чёрная сплетня терзает и душит.

Зимняя ночь. Утомилась прислуга.

Светлые сны видят милые дети.

А за чертой освященного круга

Думает Пушкин в своем кабинете.

Утро. Пора. Ничего не забыто.

Ночь улетела, как чёрная птица.

Бьет коренник в нетерпенье копытом:

Пушкин спокойно в пролётку садится.

Выстрел. Удар. Жестокая сила

Бросила навзничь, расстреляна муза,

Но, защищая, что было, что будет,

Глаз пистолета прицелен и узок.

Чёрная боль. Ускользает сознание.

Выстрел поставил последнюю точку.

Силы уходят, уходят желания.

Великих удел – умирать в одиночку.

XII.1989

***

А к нам опять пришла зима,

Трещат крещенские морозы,

Стужа выжимает слёзы

И плачет инеем сама.

Дома укутались в снега,

И Енисей-река дымится.

Пороша снежная клубится

Дорогой от грузовика.

Кругом покой и тишина.

Берёзовая роща внемлет,

Как под сугробом тихо дремлет

Жизни буйная волна.

Снег скрипит, над головой

Глубина небесной шири,

Мерцанье звёзд в огромном мире,

Как след, оставленный судьбой.

I.1990

***

Не ходят бабушки в кино.

Уже давно. Давным давно.

Играют бабушки в лото,

Небрежно брошены пальто,

Платки, перчатки, боты

И – никакой заботы.

Оценена в копейку карта.

И в блюдце накопилась касса,

Наполнена душа азартом,

Хотя сидят не больше часа,

Перебирая фишки, не чувствуя одышки.

Одна кричит, читая фишку:

«Ну, будь внимательной, Енава,

Опять, Енава, не услышишь,

Лото – игра, а не забава.

Пять, дед, бабка, сорок,

Десять (это за зарплатой),

Баста! Ты, Енава, будешь скоро

Богатой, сказочно богатой!»

Играют бабушки в лото,

Не может выиграть никто.

Милые бабушки – века ровесницы,

Грозного времени тихие вестницы.

Веком-убийцей отмечены,

С нуждою и болью обвенчаны.

Вместе росли – подрастали,

Вместе и взрослыми стали.

Знают разлуки и страсти,

Сыты капризами власти,

Репу с мякиною ели,

Песни печальные пели,

Пели и вместе грустили,

С горем и счастьем дружили.

Все они видели, знают,

Как мужиков убивают,

Как устраняют разрухи,

Теперь они стали старухи.

Силы подорваны, слабы,

Думают: «Больше была бы

Пенсия, жить можно

Было бы дольше…»

«Ужас, что делают в Польше…»

«В Азербайджане стреляют…»

«Ещё будет хуже, я знаю!»

Играют бабушки в лото,

Забыли про одышки,

Не должен им мешать никто,

Они читают фишки.

Три, двадцать, свиньи спят,

Стульчики, семнадцать, пять,

тридцать, девять, сорок шесть…

«У меня квартира есть.

тридцать пять – молодец!

Баста! Низ – наконец!

Эта касса ваша, бабушка Наташа!»

I.1990

***

Здравствуй, милая Галя!

Мы на вас не в обиде,

За немыслимой далью

Признак боли не виден,

За не сдержанной речью

Ты едва ль понимала,

Что урок бессердечья

Своим внукам давала.

Ни к чему оправдания –

Они память тревожат;

Стариков ожидания

Вы поймёте, быть может,

Не удержишь и малости –

Дни спешат бегунками,

Невозможно от старости

Откупиться деньгами.

Это было бы юнцу

И смешно, и печально –

Только инсульт к отцу

Подобрался недавно.

Он лежит и молчит,

Взглядом помощи просит –

Время ласточкой мчит

И с собою уносит.

Не заботьтесь о нас,

Мы живём как придётся,

Что в назначенный час

Нам, быть может, зачтётся,

Это время придёт

Неожиданно – знайте.

Вы тогда без забот

И легко отдыхайте.

II.1990

***

Силы небесные! Что вы хотите,

Светом сверкаете, громом летите.

Видно, на нас велико возмущение,

Или несёте вы нам очищение.

Выросли мы по велению времени

В веке двадцатом из грозного семени,

Но не забыли под пологом неба

Вкуса ржаного душистого хлеба.

Много оружия мы наковали,

Только от смерти спасёт нас едва ли.

Может, поэтому вы и грохочете

И нам бесславную гибель пророчите.

Силы небесные! Нас не вините.

Наша эпоха, увы! – не в зените.

Все, что свершили по сердца велению,

Все отдаем мы детей поколению.

Как нам узнать, что живём не напрасно?

Были желанья чисты и прекрасны.

Много ошибок, живя, совершили,

Но, несомненно, мы были, мы жили.

V.1990

***

Надежда горькая, как дым,

Ещё в сердцах родных дымится,

Потухшим взглядом и больным

Уже не различает лица.

В груди не стук, а тихий шум,

Мир звуков надвое расколот,

Не слышно цепенеет ум,

Плывёт по телу зыбкий холод.

И всё. Остались за спиной

Утихшие земные звуки,

Да за могильною канвой

Протянутые скорбно руки.

Стоит железная кровать,

Хранящая изгибы тела:

Соседи станут вспоминать

Его улыбку, речь и дело.

Лежит отточенный топор,

А рядом с ним точильный камень,

Не будет перестроен двор

Его умелыми руками.

А по Земле идёт весна,

И снег темнеет и садится,

С нависшей ветки у окна

Победно тенькает синица.

Зима уходит, слава Богу,

Над головой голубизна.

Настоянный на вербе воздух

Мне выпить хочется до дна.

Весна идёт, и силы нет

Остановить её движение,

Она несёт тепло и свет –

Могучей силы продолжение.

IV.1990

***

Зима ещё не замирилась,

Морозит лужи по ночам,

Верба от спячки пробудилась

Навстречу утренним лучам.

Её пушистые серёжки

Качает ветер озорной,

Ветвями стукает в окошко

И исчезает за стеной.

Весной под крышей не сидится,

И в этом я не виноват,

Что желтобрюхие синицы

По-птичьи что-то говорят.

Скворец им отвечает свистом,

Кругом посмотрит, помолчит,

То трель исполнит соловьисто,

То жеребёнком закричит.

Весной мне грустно, грусть светла,

Не объяснить её словами,

Весной любовь ко мне пришла

С лучисто-нежными глазами.

Давно исчезли, заросли