На двух планетах

Зальтнер заставил аппарат повторить еще раз прощальные слова Ла и задумался. Он вспомнил, как Ла показывала ему пустыню Голь, когда они приближались к Марсу на межпланетном корабле. Это было большое светлое пятно не очень далеко от южного полюса. Астрономы земли называют его островом Туле I. Его путь от полюса в Кла проходил недалеко от пустыни Голь, так как прямой путь был в то время года еще неудобен из-за снегов. Насколько Зальтнер помнил местность, виденную им из окна экспресса, ее характер очень подходил для опытной артиллерийской стрельбы. Но почему же Ла так поторопилась со своим отъездом? Она говорит, чтобы проститься с отцом. Значит, Фру ожидается там очень скоро, может быть, уже завтра – а отсюда следует, что межпланетный корабль отправится тоже очень скоро. Ему, следовательно, нельзя совершенно терять времени, если он хочет поговорить лично с Ла до отбытия корабля. Зачем же только снялись они со всем своим домом, если уехали только для свидания с Фру? Еще рано спасаться так далеко на юг от летней жары. И почему он не должен ехать к ней?

И что значит это мельком брошенное замечание относительно Зэ?

Зальтнер непоколебимо решился немедленно ехать. Кроме всего прочего, он обещал Исме прибегнуть к помощи Ла и должен был сдержать свое слово. Однако, сам он был озабочен еще более важным делом. Он считал своим долгом предупредить государства Земли о марсианских намерениях. Он помнил слова Грунте, что они должны быть разведчиками, от которых может зависеть судьба цивилизованной Земли. Он должен предупредить человечество не столько о правительственных мероприятиях, сколько о взглядах, царящих в партии антибатов. сделать еще попытку послать на Землю письма, не прошедшие через руки марсиан.

Ла сказала:

– Я не жду тебя сейчас в Зей, так как твое появление там было бы встречено с большим неудовольствием. – Он заставил аппарат повторить еще раз эти слова. Ведь это могло быть личным мнением Ла, может быть, советом, но здесь не заключалось прямого запрещения. Почему она не выразилась с большею ясностью? Может быть, она следовала чьему-нибудь желанию? Кто это может встретить его с большим неудовольствием: правительство, марсиане, Илль… Элль? Нет, что бы там ни было – в Мари!

XXXIV. Марсиане на земле!

Претерпев целый ряд затруднений, преодолеть которые помогла ему неожиданная встреча с Зэ, Зальтнер попал, наконец, в штат Мари и достиг Зей.

Когда он входил в комнату, Ла как раз собиралась звонить ему по телефону.

– Я сам здесь! – вскричал он. – Я должен был видеть

тебя!

Ла несколько секунд стояла молча. Затем она глубоко вздохнула и, крепко сжав руки, тихо проговорила:

– О, мой друг! Зачем ты это сделал?

– А почему бы мне этого и не сделать? Я по тебе соскучился, Ла, а потом мне нужна твоя помощь.

– Моя помощь!.. – Одну минуту Ла надеялась, что дело могло итти совсем не о том, чего она боялась. – Если только я буду в состоянии это сделать, с какою охотою я постараюсь тебе услужить. – Она потянула его к себе и усадила рядом с собою. Он крепко держал ее руку.

– У меня к тебе большая просьба, от госпожи Торм и от меня.

Ла откинулась назад. – Не высказывай ее. Я прошу тебя, не высказывай ее, чтобы меня не тяготила необходимость отказать тебе.

– Ты знаешь?..

– Я знаю, в чем дело.

– От Элля?!

– Через него. Ведь это же невозможно. Как ты, там, на северном полюсе Земли, стремился выполнить свой долг по отношению к своему отечеству, так не могу и я нарушать ради тебя закон. А закон воспрещает людям какие бы то ни было бесконтрольные посылки на Землю.

Зальтнер почти не слушал ее объяснений. Он мрачно смотрел вперед.

– Элль! – горько промолвил он, наконец. – Конечно, это все через него! Ты с ним говоришь, он всегда у тебя, ты его слушаешь больше, чем меня.

Ла вздохнула.

– Я знала, что это будет так. Ах, если бы ты послушал моего совета и не ездил сюда!

– Я тебе не буду мешать; как только Элль придет, я сейчас же уйду.

– Это почему? Он, правда, придет. Но на что ты сердишься? Разве ты заметил, что я тебя меньше стала любить?

– Но ведь ты его любишь?

– Как можешь ты спрашивать, – гордо сказала она, – о том, о чем не может, пожалуй, спрашивать даже собственное я? Но тут выражение ее лица вдруг стало бесконечно печальным и нежным. Она схватила его руки и наклонилась к нему.

– Но как я могу сердиться на тебя? – сказала она. – Я должна бранить только себя. Ведь я тебе говорила: не забывай, что я нумэ! Ах, а я-то забыла, что ты – человек и что ты не знаешь, что я тебе говорю, не знаешь и сейчас, что значит, когда я говорю: любовь должна быть всегда свободна! А ты хочешь сделать меня несвободной! Ты хочешь, чтобы я запрещала своему чувству?

– Я знаю, что ты нумэ. Я знаю, что ты мне не можешь принадлежать на всю жизнь. Но все-таки я не так представлял себе свою любовь. Ах, Ла, я не знаю, как я смогу жить без тебя, но делить твою любовь с другим, – этого я не в состояний переносить. Я – человек, и если ты любишь другого, я должен разлучиться с тобою.