На фига попу гармонь...

Денег и ценностей у Митяя отродясь не имелось, это я уже выяснил… Только честное имя, как сказали местные мужики. Да и у всех шалопутовских мужиков, кроме честного, по их мнению, имени, ничего за душой нет… Кроме бывшего председателя, конечно… У того все наоборот…» – размышлял, трясясь в УАЗе, прокурорский работник, временами поглядывая сквозь очки на свое окружение: Барабаса, кинолога с собакой и шофера. Двух потенциальных преступников за окружение принципиально не признавал.

– Товарищ старший советник юстиции, – обратился к следователю Барабас, намного повысив того в чинах.

Но Бог не фраер, он все видит, потому и подсунул в назидание вруну и подхалиму здоровенную кочку, на которой Барабас здорово ушиб зад и прикусил язык.

– Так что вы хотели спроситъ, товарищ младший лейтенант? – чтоб скоротать дорогу, поинтересовался следователь, приятно пораженный присвоенным ему новым чином.

Пошевелив во рту языком на предмет его целости, участковый продолжил:

– По всему выходит, что то – цибуля…

Прокурорский работник глубоко задумался:

– Какая еще цибуля?

– Да в семи одежках… Кто раздевает, тот, эта… слезы проливает…

– Почти угадали… – похвалил его, – но это – бомж! – кив-нул головой в сторону подозреваемых следователь.

На колдобинах сельской дороги их разговор напоминал диалог двух заик, поэтому, чтоб побыть в относительной тишине и сохранить язык, прокурорский работник предложил Барабасу подумать над следующей версией:

– Ни кола ни двора?!

Пропылив по Шалопутовке и разнервировав всех местных собак, следак решил понервировать людей и начал с самого Кошмарова.

Выйдя из машины, он попытался самостоятельно нажать на рычаг, который служил, якобы, звонком, но у него не получилось. Карп Барабас, накачав Нине Матвеевне два ведра воды, услышал шаги и для острастки врезал ногой по железной калитке. Кобель за забором захрипел от возмущения.

– Ща-а кому-то постучу, в натуре! – раскрыл дверь громила и подавился своими словами, увидев милицейскую форму. Через секунду подавился второй раз, ощутив удар в челюсть.

Любопытная овчарка, подумав: «Эт-то кто там лает?», потащила за собой кинолога и сумела-таки тяпнуть за ногу отскочившего от нее гоблина. Шалопутовский кобель от зависти перестал хрипеть и завилял хвостом, залюбовавшись прекрасной меховой мордой незнакомки. «Ишь заюлил, деревня! – даже не глянула в его сторону овчарка, направляясь к машине. – Нет тут нормальных обученных мужчин, одни облезлые, блохастые хамы… – запрыгнула она в салон. – То ли дело в тарасовском питомнике», – мечтательно закрыла глаза, положив морду на лапы.

– Фамилия как? – рыкнул Барабас, обращаясь к открыв-шему ему калитку детине.

– Покемоны мы, – по-деревенски ответил тот.

– И ксива есть? – оттолкнул его, направляясь в сторону коттеджа, Барабас.

Глядевшая на него из окна Нинель, как давеча ее пес, восторженно завиляла задом и побежала к зеркалу причесываться. «Интересный мужчина, – красила она губы, – не то что эти лысые ерши».

Игнат Семенович, матерясь в душе, вышел на крыльцо, чтоб встретить припершихся с самого утра визитеров.

– Гость в дом – радость в дом! – пряча глаза, сказал он, произнося «р» с акцентом деда Пашки.

«Знамо дело! Милицию все любят», – поздоровался с ним Барабас и спросил по милицейской традиции: – Посторонние есть?

– Все свои-и, – получил ответ от слонихой выпорхнувшей на крыльцо бесподобной Нинель.

«Эт-то что за Матильда?» – буратиной одеревенел Карп Барабас и хотел спросить ее про документ, но засмущался.

– Прошу знакомиться! МОЯ супруга, Нина Матвеевна, – особо выделил слово «моя» Кошмаров.

«Ишь какой частный собственник», – отодвинув его пле-чом, подошел к даме Барабас и приложился к ручке.

Наблюдавший за ними кобель, загремев цепью, рухнул в обморок.

«Присосался как!» – выпустив на лицо лучезарную улыбку «номер один» (встреча налоговых инспекторов), подумал Игнат Семенович и, проходя в дом, по пути толкнул ментяру, чтоб отвлечь от супруги. Но не тут-то было… Потому как участковый, косясь на женскую грудь, добрался уже до локотка сомлевшей Нинель.

– А я ведь раньше был военным, – услышав предупреждающее покашливание прокурорского работника, оторвался от полной ручки и галантно пропустил даму в дом, придерживая дверь и попутно наблюдая за волнующими перекатами ее пышных ягодиц.

«Где же были мои бесстыжие глаза в первое посещение сего уютного уголка?» – шел он за женщиной, возбужденно краснея лицом.

Кошмаров повел приезжих в зал, а Нина Матвеевна, хоть ей там и нечего было делать, стала медленно подниматься по лестнице на второй этаж, изо всех сил крутя бедрами, чем окончательно доконала распалившегося Барабаса.

Объяснив цель визита, следователь попросил Кошмарова выйти на улицу и оглядеть двух мазуриков на предмет опознания.

«Надо бы, согласно процессуальному кодексу, их среди других мужиков посадить, да ладно… Кошмаров врать не станет!»

– Нина Матвеевна! – чуть охрипшим голосом позвал женщину участковый. – Вам тоже следует принять участие в опознании преступников.

Заинтригованная мадам Кошмарова, колыхая мощной грудью, спустилась вниз.