На фига попу гармонь...

Мишаня, прежде чем идти в свою сторожку, решил подкупить в шопе джин-тоника, но дойти до него не успел, потому как его отвлекли боевые крики сражающихся и вопли раненного бригадира.

«Что там происходит? – сморщил мозги. – Наверное, Барабас приехал», – решил он, направляясь в сторону гама-тарарама.

«Мать честная! Аж клинья клинит…»

– Скажите, пожалуйста, чем вызван весь этот сыр-бор? – вежливо обратился к визжащему на одной ноте Педро, который, занятый своими переживаниями, даже не услышал культурного егеря.

«Ведет себя, как глухонемой певец», – оскорбился Мишаня.

– Чего орешь, как пьяный карась? – рявкнул на бригадира и тут увидел, что у того отсутствуют кончики пальцев.

– Со-о-се-е-д?! – услышал он голос человека в плаще. – Бери гармонь, а я их задержу… Отдашь потом батюшке… Его струмент…

Восприняв просьбу как команду, Мишаня звезданул кулаком несчастного прыгуна, ловко вывернул руку хромоногому латиносу и схватил гармонь.

– Беги в тот проулок! – задыхаясь и почти теряя сознание, выкрикнул человек в плаще.

– Десант ни от кого не убегает! – гордо на бегу сообщил Мишаня, примечая, как вся шатия-братия, оставив в покое казака, ринулась за ним.

«Ну почему я не прихватил парочку гранат?» – что есть мочи чесал он к мосту. Дикая орда, визжа и подвывая, неслась за ним.

Пробегая мимо избы деда Пашки, Мишаня заметил любопытные лица его квартирантов, наблюдавших из-за забора за погоней. Особенно их заинтересовал предмет, который тащил убегающий.

– Гав… гаврмонь! – прогавкал, делая стойку, Джонни-Дорофей.

– О’кей! Не первый год замужем, – бросил лопату Джинн-Толик. – По-моему, на ее планках нанесены какие-то оккультные знаки… Может даже, – «икс» с «игреком», – разволновался землекоп, наблюдая, как какой-то латинос с перевязанными обрывками платка рукой и ногой догоняет убегающую шоблу на расхлябанном велосипеде.

«Авто, никак, у деревенского «шопа» позаимствовано», – подумал он, спрыгивая в глубоченную ямищу.

– Что тут за вопли-сопли? – вышел на шум удаляющейся погони боевой пенсионер. – Иномагки догожают, догожают «жигули», Чегномыгдина гешенья пгocтотою довели, – пропел, глядя на удаляющегося велосипедиста. – О-о-о! Вместительное хранилище… – похвалил рукотворный туннель дед Пашка. – Лет двести нам с бабкой заполнять придется… внучек, конечно, поможет, – потрепал по щеке подошедшего к нему юного Павлика, уплетающего огурец, и погладил по голове потершегося о его ногу мутанта Дорофея.

– Да-а! Это тебе не хухры-мухры! – назидательно надавил на нос беспородной псине.

Джонни-Дорофей, усевшись, надолго задумался над «хухрами» и «мухрами», отстраненно перебирая колорадских жучков.

«А еще дедушка говорил про какой-то ексель-моксель… – потряс лохматой башкой. – Вот бы все это увидеть… – мечтательно подумал он, – особенно Кудыкину гору…

В Америке разве на это полюбуешься?..

А тут есть даже хрен в золотой оправе… Не в Шалопутовке, конечно, в Москве это чудо находится. И еще ширли-мырли… По словам дедушки, где-то совсем рядом ходят Шерочка и Машерочка… Семь чудес света – и все в России. Замечательная страна!..»

Запыхавшись от быстрого бега, Мишаня приостановился на мосту, оглянулся на отставших преследователей и, отхаркавшись, смачно плюнул под ноги. Матюкнув приближающуюся погоню, позавидовал обогнавшему всех велосипедисту: мне бы такой транспорт – и вновь кинулся улепетывать, решив запутать латиносов в лесу

Перебежав мост, оглянулся на страшный грохот, то Педро заскользил колесом на его обильном плевке, хряпнулся о настил моста и с упоминанием какого-то гондурасского святого вместе с велосипедом пролетел под перилами и улькнул в воду.

Плавать он, конечно, не умел…

Пока студенты ныряли за своим старостой, Мишаня мог бы два раза добежать до сторожки и обратно, но участники меделинского картеля пошли на дьявольскую хитрость и вырыли на тропе яму, прикрыв ее картонкой, а сверху присыпав землей.

Оглядывающийся на водолазов Мишаня расслабился, в результате чего утерял бдительность и провалился по колено в ловушку, потянув голеностоп. Помянув всуе трех русских святых, он схватился за ногу и, усевшись под деревом, стал массировать растянутые сухожилия, без конца поминая гармонь, отца Епифана и подлецов-туристов, заполонивших шалопутовский лес. Со стороны моста послышался победный клич – то ихтиологи достали велосипед.

Сам велогонщик, добежав по дну до берега, синий от холода, с интересом следил за своим спасением, попутно размышляя – на хрена падре гармонь…

Члены картеля занялись велосипедом, воодушевленно споря, кто на нем поедет. Да и кому спорить-то? У одного кровоточил живот, другой хромал, третий – и вовсе чуть не утонул, потеряв перед этим несколько нужных частей тела.

Из двух оставшихся претендентов один на велосипеде не ездил даже во сне. Он-то как раз и выиграл пари.

Усадив беднягу на седло, товарищи разогнали средство передвижения и отпустили его на волю судьбы.