На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах

В ходе этой встречи болгары и югославы дисциплинированно приняли всю критику со стороны советских вождей. Однако если болгарские руководители продолжили курс на «примирение с Москвой» и после возвращения в Софию, то югославские вожди после приезда в Белград решили отказаться от сталинской идеи создания единой федерации с Болгарией и стали вновь давить на Тирану, вынуждая албанцев форсировать создание Албано-Югославской федерации. Более того, в узком кругу югославских вождей стало все больше наблюдаться общее недовольство политикой Москвы и лично товарища И. В. Сталина, не считавшихся с интересами Белграда, что в тогдашних реалиях было просто удивительно. На сей раз Белград, получив прямые указания вождя, открыто пошел на их нарушение, о чем Москву в начале марта 1948 года тайно проинформировал член Политбюро ЦК КПЮ генерал-полковник Сретен Жуйович, что вызвало острую реакцию Кремля, расценившего подобное поведение «мнимых друзей из югославского ЦК» как откровенно враждебное по отношению к Москве[242]

. Более того, столь жесткая реакция Кремля была вызвана еще и тем, что, по донесению советского посла в Белграде А. И. Лаврентьева, вопреки прежней практике югославская сторона впервые отказалась предоставить советскому торгпреду служебные данные о состоянии всей югославской экономики и основных параметрах бюджета[243]

.　

Как считают многие историки, ответные действия Москвы, предпринятые ею в марте 1948 года и послужили отправной точкой советско-югославского конфликта, который стал развиваться сразу в двух направлениях — внешнем и внутреннем. Во-первых, в середине марта 1948 года, когда на стол советских вождей была положена записка Отдела внешней политики ЦК ВКП(б) «Об антимарксистских установках руководителей компартии Югославии в вопросах внутренней и внешней политики», советская сторона демонстративно отозвала из Белграда всех военных советников и гражданских специалистов[244]

. Во-вторых, в конце марта 1948 года за подписями И. В. Сталина и В. М. Молотова в Белград руководству КПЮ было направлено первое письмо, в котором советские вожди прямо обвинили И. Броз Тито и его ближний круг в оппортунистических ошибках, отступничестве от марксизма-ленинизма, проведении антисоветской политики и других грехах. Наконец, в-третьих, с содержанием этого письма были сразу ознакомлены все лидеры восточноевропейских компартий — участниц Коминформа.　

Последнее обстоятельство имело немаловажное значение, поскольку югославский прецедент вновь актуализировал проявившуюся еще в период подготовки создания Коминформа озабоченность Москвы националистическими тенденциями в правящих восточноевропейских партиях и недостаточно твердое следование ими различным аспектам советской внутренней и внешней политики. Тем более что в том же марте 1948 года в Москву поступили донесения советского посла в Варшаве В. З. Лебедева, где говорилось о борьбе двух группировок в руководстве ПРП, одна из которых во главе с В. Гомулкой была «заражена польским шовинизмом» и не раз замечена в «антисоветских высказываниях и выпадах». Кроме того, озабоченность и подозрения советской стороны поведением ряда лидеров братских компартий нашли свое выражение в трех специальных записках о ситуации в правящих партиях Польши, Чехословакии и Венгрии, которые были составлены в начале апреля 1948 года в Отделе внешней политики ЦК ВКП(б) и направлены на имя его главы секретаря ЦК М. А. Суслова[245]

.　

Понятно, что на этом фоне, как считают ряд историков, советско-югославский конфликт представлял собой «благоприятную возможность» использовать жупел «титоизма» для подавления тревожных тенденций, возникших в коммунистической элите ряда государств «народной демократии». Более того, та же Т. В. Волокитина[246] говорит о том, что именно по этой причине Москва была заинтересована не столько в разрешении, сколько в эскалации данного конфликта. Однако вместо предъявления каких-либо реальных документов о подобной заинтересованности в качестве главного аргумента она выдвигает довольно зыбкое предположение, что, дескать, И. В. Сталин проигнорировал ряд возможностей для его урегулирования, в частности письма В. Гомулки и Г. Георгиу-Дежа, адресованные И. Броз Тито, в которых они предложили выступить в роли возможных посредников между Белградом и Москвой. Но дело как раз в том, что анализ этих писем, как и других архивных документов, показывает, что речь в них шла о фактической капитуляции И. Броз Тито на новом совещании Коминформа, которое созывалось специально для рассмотрения советско-югославского конфликта и «тревожного положения в КПЮ». Потому югославский лидер и отверг предложения В. Гомулки и Г. Георгиу-Дежа как полностью бесперспективные[247].