На фронте затишье

Рита собрала букет подснежников и поставила в гильзе из-под снарядов на столике блиндажа.

…Я составлял документы на провиант. Рита вошла в блиндаж, села рядом. Мы часто сидели вот так и молчали, занимаясь каждый своим делом.

— Ты знаешь фамилию того лейтенанта, который выходил на наши позиции? — спросил я.

— Нет, — вспыхнула Рита.

— Я случайно узнал. Рогов его фамилия. И адрес разведэскадрона узнал. Напиши ему.

Рита закрыла лицо.

— Нет, нет! Я боюсь.

Бумажку с адресом она схватила и, спрятав в кармане гимнастерки, исчезла. Целый день не находила себе места. «Глупый мышонок! — подумал я. — Боится письмо написать».

Я собирался по делам в корпусное интендантство и сказал Рите:

— Поедем со мной. Может, медикаменты какие получишь.

Она отчаянно взглянула на меня, вспыхнула и согласилась. Всю дорогу я не мог добиться от нее ни слова: забившись в бричку, она молчала, жалко улыбаясь, и мне казалось, я слышу, как колотится ее сердце.

— Разведэскадрон вон в том здании, — сказал я, когда мы приехали. — Ступай.

— Нет, нет. Одна не пойду. Андрей Степанович, милый, сходим вместе.

Закончив свои дела, я взял ее за руку, как маленькую, и мы пошли в здание, где помещался разведэскадрон. Она остановилась перед окошком, взглянула на себя, что-то сделала с волосами и пилоткой. И вот это был уже не мышонок, а красивая девушка, спокойная, даже гордая.

— Я спрошу, как у него рана, — сказала она. — Вы тоже разговаривайте. Я хочу только посмотреть на него.

Но говорить ничего не пришлось: мы опоздали. Еще утром Рогов уехал на задание.

— Поедем домой. Не посчастливилось тебе, Рита.

— Что вы, старшина. Очень, очень посчастливилось.

Она засмеялась, выхватила из моих рук вожжи, гнала лошадей. «Чего нашла в этом лейтенанте глупая девчонка? — дивился я. — Черный, костлявый. Носков рядом с ним — богатырь и красавец. Она ведь с черным этим и двумя словами не обмолвилась. Дура-девчонка».

Вслух я сказал:

— А, может, он совсем не такой, как ты о нем мечтаешь? Может, он так себе, как и все, а ты вообразила бог знает что.

— Андрей Степанович, вы мне близкий человек, но вы… вы ничего не понимаете.

Ах ты, мышонок! Я ничего не понимаю, а она все поняла! Ну, помолчим. Я отнял у нее вожжи, а она, заметив, что сказала не так, замолчала.

Месяц спустя лейтенант Рогов сам появился в нашем эскадроне. Нас отвели с передовой, объявили, что будут набирать охотников в разведку боем. Поведет казаков лейтенант Рогов.

Построились, капитан представил лейтенанта. Он был в неновой командирской форме, в тяжелых яловых сапогах. Нет, ничего в нем не было особого: черен, сух, сутуловат даже.

Среди охотников была и Рита. Она стояла в конце строя, и чудилось мне, как от страха у нее трясутся колени.

Лейтенант ходил по строю, спрашивал казаков:

— Ходить без шума умеешь? Не кашляешь? А ну, покукуй кукушкой!

Тем, кто подходил, кивал подбородком, других отправлял. Подошел к Рите. Она вся затрепетала.

— Давно на фронте? — спросил он.

— Полгода, — еле слышно ответила Рита.

Он взглянул на нее тем озабоченным взглядом командира, который ищет в солдате только то качество, которое нужно для дела. Не заметил ни ее волнения, ни полыхающих глаз, соображая лишь, зачем нужна ему девчонка, какой будет от нее прок. Мне показалось, сейчас он пощупает у нее мускулы, как щупал у других казаков, или заставит проползти по-пластунски.

— Капитан, — обратился он к командиру, — как девчонка-то?

— Новикова — хороший казак, отличный санинструктор. Только оставил бы ты ее, лейтенант, тяжело ей будет.

— Рад бы оставить, но не могу. Очень может понадобиться.

Молча обошел ее сбоку, изучая, достаточно ли она крепка. Больше ничего в Рите его не интересовало. А она горячо смотрела в его озабоченные глаза и ждала, как решится ее судьба.

Закончив осмотр и задав ей несколько вопросов, лейтенант кивнул подбородком, как кивал всем остальным отобранным. Дурочка даже закрыла глаза от счастья.

Ночью, снарядив всем необходимым разведчиков, проверив НЗ, оружие, припасы, я направился в командирский блиндаж. По дороге мне попалась Рита, уже собравшаяся, в камуфлированной плащ-палатке. В блиндаже был один Рогов. Склонившись с карандашом над трехверсткой, он сверял, видимо, в последний раз маршрут. Рита заколебалась у двери.

Лейтенант поднял голову.

— А, санинструктор? Готова?

— Готова, — одними губами выговорила Рита.

— Обулась хорошо? Ноги не натрешь? Ну-ка, разуйся.

Рита сняла сапог, Рогов ощупал ее ногу в портянке.

Он сказал, что ей придется, может быть, переодетой в гражданский костюм, сходить в расположение немцев, стал говорить, как действовать ножом, если понадобится, и вдруг спросил:

Вроде я тебя видел где-то: лицо знакомое. Ты меня никогда не перевязывала?

— Нет, — ответила Рита.

Больше они ничего не сказали друг другу. За дверями послышались голоса казаков, капитан позвал Рогова. Ах, гордячка сопливая: не захотела ничего выпрашивать, не захотела выдать своего чувства. Вот тебе и тихоня!

Через час разведчики уходили. Рита шепнула мне:

— Старшина, до свиданья… Андрей Степанович, я вас очень люблю.