На главном направлении<br />(Повести и очерки)

Еще гремят залпы орудий, а Вучетич уже вынашивает проекты скульптурных ансамблей и памятников. Появилась серия изумительных по силе выражения и красоте скульптурных произведений. Среди них вдохновенный образ генерал-полковника авиации Руденко, портрет генерала армии Черняховского и исполненный суровой солдатской простоты и железной воли портрет генерал-полковника Чуйкова. А какое сильное впечатление оставляет скульптурная группа на памятнике генерал-лейтенанту Ефремову! Кажется, что вот сию минуту воины оживут и пойдут в бой. Они будто выхвачены из мглы переднего края и поставлены на пьедестал: смотрите на них и учитесь у них мужеству, героизму, решительности в борьбе за Родину.

…Советский воин, прошедший с оружием в руках сквозь вихри свинца, по заминированным полям, через водные рубежи и глубоко эшелонированные укрепления, принес народам Европы радость победы над фашистской армией. Он победитель, у него еще кровоточат раны, еще не утихла в груди горечь утрат, ему еще не известна судьба своих родных и близких, разбросанных войной, но в его поступках, в его действиях на земле поверженного врага нет ни тени мести или озлобленного безразличия ко всему окружающему. Нет, он озабочен утверждением мирной жизни на этой земле, он думает о завтрашнем дне поколений.

Еще дымились развалины Берлина, еще багровело небо от кирпичной пыли гигантского берлинского сражения, а Евгений Вучетич собирал материалы, беседовал с солдатами и полководцами, делал зарисовки, лепил с натуры воинов-победителей и уже подыскивал место, где и как увековечить великий подвиг своих соотечественников.

— В дни Потсдамского совещания глав союзных держав было подписано соглашение — декларация о зонах оккупации Германии. Декларация была подписана второго августа сорок пятого года в Бабельсберге, — уточнил Евгений Викторович, рассказывая мне предысторию создания памятника в Берлине. — Вскоре меня вызвал Климент Ефремович Ворошилов. Он тогда по линии ЦК КПСС ведал вопросами культуры. От имени правительства предложил мне приступить к подготовке проекта скульптурного ансамбля — памятника, посвященного победе советского народа над фашистской Германией. Тут же кто-то подсказал: поскольку, мол, Потсдамскую декларацию победителей от имени нашей страны подписал Сталин, то и в центре этого ансамбля должен быть он во весь рост, из бронзы, величественный, держит в руке что-то вроде изображения Европы или глобусное полушарие…

Заказ был выполнен сравнительно быстро. Главную фигуру ансамбля смотрели друзья — художники, скульпторы. Хвалили, восхищались. Она была еще в гипсе, полутораметровой высоты, стояла в мастерской и не давала покоя скульптору ни днем ни ночью. Друзья хвалят, чтобы остаться в друзьях, хотя видят, что автор недоволен. Надо искать другое решение. Найти и предложить. Рискованно, но что поделаешь, если душа не согласна «лепить под диктовку». К тому же уже есть заготовки в глине: «Солдат с автоматом», «Солдат с гранатой», «Солдат-победитель со знаменем». И тут подвернулись под руку корреспонденции и донесения о подвигах советских воинов, которые в дни штурма Берлина, рискуя жизнью, выносили из зоны огня немецких детей. Сильные, красивые богатыри земли русской. Метнулся в Берлин, побывал в гостях, повстречался с героями, сделал зарисовки, сотни фотографий, и вызрело новое, свое решение — «Солдат с ребенком на груди». Вылепил такую фигуру метровой высоты. Под ногами — фашистская свастика в правой руке автомат, левая придерживает трехлетнюю девочку, о которой было рассказано в донесении из полка, штурмовавшего центр Берлина — Тиргартен. Тот подвиг совершил знаменщик полка гвардии сержант Николай Масалов.

Этот эпизод и множество подобных окрылили художника на творческий подвиг создать скульптурную композицию «Воин-освободитель».

Вылепил и поставил рядом с фигурой генералиссимуса. Солдат и полководец рядом. Смотрится? Смотрится. И подумать есть о чем. А если одного солдата поставить в центре ансамбля? Еще лучше! Но оценят ли это, будет ли одобрено правительственной комиссией?

Приспела пора показывать работу под светом кремлевских люстр. На первом плане фигура, сделанная по заказу, полутораметровая, на массивной подставке, на втором — под коробкой с прозрачными целлофановыми стенками фигура солдата с девочкой на груди… И то и другое — всего лишь эскизы. Члены художественного совета сосредоточили свое внимание на том, что было на первом плане. Появился Сталин. Мягким шагом прошелся вокруг стола, на котором стояли эскизы, хмурым взглядом окинул скульптора и спросил:

— Слушайте, Вучетич, вам не надоел этот… с усиками? — Он нацелился мундштуком трубки в лицо полутораметровой фигуры.

— Это пока эскиз, — попытался кто-то заступиться за Вучетича.

— Автор был контужен, но не лишен языка, — прервал того Сталин и устремил взгляд на фигуру под целлофаном. — А это что?

— Это тоже эскиз, — ответил Вучетич.

— Тоже и… кажется, не то же, — заметил Сталин. — Покажите…