На горах (Книга 1, часть 1)

Меж тем во всем караване кашевары ужин сготовили. Пользуясь отъездом Василия Фадеева и тем, что водоливы с лоцманом, усевшись на восьмой барже, засаленными, полуразорванными картами стали играть в три листика, рабочие подсластили последнюю свою ужину - вдоволь накрали рыбы и навалили ее во щи. На шестой да на седьмой баржах щи были всех вкусней - с севрюгой, с осетриной, с белужиной. Супротив других обижены были рабочие на восьмой барже - там нельзя было воровать: у самого лаза в мурью лоцман сидел с водоливами за картами; да и кладь-то к еде была неспособная - ворвань... Хорошо поужинали, на руку было рабочим, что вдвое супротив обычного ели, щи-то заварены и каша засыпана были еще до того, как слепые сбежали. Иным и в рот уж не лезло, да не оставлять же добро - понатужились и все дочиста поели.

Две трети рабочих, наевшись, тотчас же спать завалились, человек с двадцать в кучку собралось. Опять пошло галденье.

Как на каменну стену надеялись они на Василья Фадеева и больше не боялись ни водяного, ни кутузки, ни отправки домой по этапу; веселый час накатил, стали ребята забавляться: боролись, на палках тянулись, дрались на кулачки, а под конец громко песню запели :

Как споем же мы, ребята, про кормилицу,

Про кормилицу про нашу. Волгу-матушку,

Ах, ну! Ох ты мне! Волгу-матушку.

Мы поплавали по матушке и вдоль и поперек,

Истоптали мы, ребята, ее круты бережки.

Ах, ну! Ох ты мне! Ее круты бережки.

Исходили мы на лямке все ее желты пески,

Коли плыли мы, ребятушки, от Рыбной к Костроме,

Ах, ну! Ох ты мне! Как от Рыбной к Костроме.

А вот город Кострома - гульливая сторона.

А пониже ее Плёс, чтоб шайтан его пронес.

Ах, ну! Ох ты мне! Чтоб шайтан его пронес.

За ним Кинешма да Решма - тамой девушки не честны,

А вот город Юрьевец - что ни парень, то подлец.

Ах, ну! Ох ты мне! Что ни парень, то подлец.

В Городце-то на дворе по три девки на дворе,

А вот город Балахна - стоят полы распахня,

Ах, ну! Ох ты мне! Стоят полы распахня.

А вот село Козино - много девок свезено,

Еще Сормово село - соромники наголо.

Ах, ну! Ох ты мне! Соромники наголо.

А вот Нижний городок - ходи гуляй в погребок,

Вот Куманино село, в три дуги меня свело,

Ах, ну! Ох ты мне! В три дуги меня свело!

А вот Кстово-то Христово, развеселое село,

Хоша чарочка маленька, да винцо хорошо,

Ах, ну! Ох ты мне! Да винцо хорошо.

Вот село Великий Враг - в каждом доме там кабак,

А за ним село Безводно - живут девушки зазорно,

Ах, ну! Ох ты мне! Живут девушки зазорно.

Рядом тут село Работки - покупай, хозяин, водки,

Вот Слопинец да Татинец - всем мошенникам кормилец,

Ах, ну! Ох ты мне! Всем мошенникам кормилец *.

*Путевая бурлацкая песня. В ней больше, чем тремстам

местностей от Рыбинска до Бирючьей Косы (ниже Астрахани

на взморье), даются более или менее верные приметы.

Громче и громче раздается по каравану удалая песня. Дядя Архип молча и думчиво сидит у борта и втихомолку ковыряет лапотки из лык, украденных на барже соседнего каравана. На своем красть неловко - кулаки у рабочих, пожалуй, расходятся.

- Чего заорали, чертовы угодники? Забыли, что здесь не в плесу? - крикнул он распевшимся ребятам.- Город здесь, ярманка!.. Оглянуться не успеешь, как съедут с берега архангелы да линьками горла-то заткнут. Одну беду избыли, на другую рветесь!.. Спины-то по плетям, видно, больно соскучились!..

Смолкли певуны, не допели разудалой бурлацкой песни, что поминает все прибрежье Волги-матушки от Рыбной до Астрахани, поминает соблазны и заманчивые искушенья, большею частью рабочему люду недоступные, потому что у каждого в кармане-то не очень густо живет. Не вскинься на певунов дядя Архип, спели б они про "Суру реку важную - донышко серебряно, круты бережки позолоченные, а на тех бережках вдовы девушки живут сговорчивые", спели бы, сердечные, про свияжан-лещевников, про казанских плаксивых сирот, про то, как в Тетюшах городничий лапоть плел, спели бы про симбирцев гробокрадов, кочанников, про сызранцев ухорезов, про то, как саратовцы собор с молотка продавали, а чилимники (Чилим - водяные орехи, Trapa natans.), тухлая ворвань, астраханцы кобылятину вместо белой рыбицы в Новгород слали. До самой Бирючьей Косы пропели бы, да вот дядя Архип помешал.

И дело говорил он, на пользу речь вел. И в больших городах и на ярманках так у нас повелось, что чуть не на каждом шагу нестерпимо гудят захожие немцы в свои волынки, наигрывают на шарманках итальянцы, бренчат на цимбалах жиды, но раздайся громко русская песня - в кутузку певцов.