На государевой службе

Две ночи и один день жена Кивающего не спала, шила для него одежды и плакала. Так плакала, что не видя иглы, в кровь исколола пальцы. А на третье утро Кивающий уехал. С собой не взял ни лука, ни копья, только маленький поясной нож из китового уса. Когда в дороге напали на него десять воинов чюхчей, он этим ножичком все равно всех убил и взял полное вооружение: кожаный панцирь, копье и колчан. А потом, когда засинела вдали тень высокого хребта, Кивающий увидел ходынского юношу, который испугался врага и стал убегать. «Это я был!» – хвастливо мигнул Чекчой остальным глазом. Кивающий ехал так быстро, что обогнал Чекчоя и схватился рукой за уздечку оленя с правой стороны. Чекчой повернул в другую сторону, но Кивающий обогнал его и снова схватился за уздечку уже с левой стороны. «Ну, если стал для тебя, как дикий олень, убей меня», – согласился Чекчой.

«Скажи прежде, кто ты?»

«Я – Чекчой, сын князца Неговы. Нас было три брата, но одного забрали чюхчи еще ребенком. Неужели ты пришел за другим?»

«Нет, – сказал Кивающий. – Я твой потерянный брат. Меня воспитали чюхчи. Одежда на мне чужая, но тело рождено твоей матерью».

Они поздоровались и перестали бояться друг друга.

«Где ваше стойбище?»

«Недалеко за холмом».

«Сколько шатров?»

«Три шатра. Один – брата, другой – мой, третий – соседа».

«Ну, едем».

«Я первый, – сказал Чекчой. – Поедешь впереди, наши мужчины убьют тебя!»

«Нет, я первый! Иначе ходынские мужчины подумают, что я за тобой гонюсь».

«Нет, я первый! Кто приносит хорошие новости, тот должен впереди ехать!»

Так поехали вместе. Гнали так быстро, что задние олени все время напирали на передних. Когда подъехали к стойбищу, люди закричали: «Хэ! Чюхча преследуют ходынского человека!» Появились мужчины с луками, и на Кивающего посыпались острые стрелы. Их летело сразу так много, что снежная пыль взлетала с земли, как от поземки. Но когда снежное облако осело, люди снова увидели Кивающего. Он стоял среди них и весело очищал от снега одежду.

Щурясь на слабый свет, Чекчой моргал единственным глазом: «У ходынцев много врагов». С надеждой хватал Дежнева за руку: «Железное имеешь. Защити!»

Дежнев кивнул: защитит. Даже малая война – большое разорение для казны. Кивнул: прикащик Погычи ни русским, ни ходынцам, ни сердитым чюхчам не позволит воевать.

От таких слов единственный глаз Чекчоя загорелся горячим любопытством к жизни. Вот злой дух, рассказал. Живет на облаках в окружении других злых духов, страстно низвергает вниз молнии и громы. Радуга – это узор на плаще злого духа. Иногда спускается с облаков на землю и ездит в санях по снегу на куропатках. Хоть очень злой дух, но так повелось, что каждый, кто увидит след его быстрых саней, запряженных куропатками, непременно найдет счастье. Этот особенный след: заструги, рябь, возникающая после бури. Сам злой дух и поднимает бурю, когда ездит.

– Часто такое видел? – наклонил голову Дежнев.

– Часто.

– Много счастья имел?

– Много.

Гришка, слушая такое, дивился.

Всю жизнь живет князец внутри природы, перехитрит любого зверя, любую рыбу и птицу, а радуется – чисто ребенок. Рассуждает про многое, объясняет причину вещей, проникает в язык рыб и птиц, и каждого зверя, а при этом не хочет искать, где среди людей настоящая правда, а где такой правды нет. Все в мире принимает за правду, мир считает плоской сендухой. Горы, например, думает, есть только на краю сендухи. Правда, думает, есть еще особенный подземный мир, в котором собираются духи умерших. Когда у нас лето, там зима. И наоборот. Кто бедным попадет под землю, тот станет богатым, а кто был богатым, наоборот.

Дивясь, вспоминал уединенное зимовье.

Мороз. Свист в ночи. Потом Энканчан… На лбу иней…

– Где брат твой?

Князец не отвечал.

Кося одиноким глазом, трогал подвижными руками предметы странные для него и прельстительные: бронзовую пуговицу на кафтане, ременную пряжку, целиком выполненную из железа, тяжелый нож железный, с рукоятью, залитой оловом. Вот только что рассказывал о Кивающем, а на вопрос не ответил.

Убил брат лося, рассказал.

А сестра не послушалась предостережения старших и прибежала на место, где лежал поверженный зверь. Вздыхая, начала сметать с лося запорошивший его снежок. Так, сметавши снежок, глаза лосю открыла. Стала смотреть в черноту глаз. «Когда старший брат догнал лося, на сердце у зверя, наверное, худо сделалось, – подумала. – Наверное, плакать стал. Наверное, подумал: умру сейчас». Так пожалела зверя, а после этого всякая охота в сендухе кончилась. Самые лучшие охотники не могли добыть ни олешка, ни птицы. Начался большой голод. Призвали шамана.

«Пищи нет, тощими стали. Почему так?»

Шаман кости умерших над очагом качал. Шаман на кости над огнем смотрел.

«Одна девушка нарушила запрет, – сказал. – Одна молодая в глаза убитого лося долго смотрела».

Старшие спросили: «Что с этим сделаем?»

Шаман ответил: «Ну, убейте».

Убили девушку. Снова пошла охота в сендухе.

– Где брат твой, Чекчой?

Гришкин вопрос князцу не нравился. Отворачивался, отводил от Гришки видящий глаз.

– Почему зимой видел брата мертвым, а осенью живым?