На грани жизни

Мы тихонько, в ползвука, включили телевизор и… обалдели. Экран горел тусклым синим огнём. Гена возмущённо шмыгнул носом и полез к задней панели телевизора. Бывало, что от вибрации кабель спутниковой антенны отходил от гнезда. Но с антенной было всё в порядке, и тогда возмущённый неправильным и, главное, несвоевременным поведением этой железки, Панов аккуратно, но сильно приложил кулак к задней панели телевизора. И в этот момент пол под нами и сама станция резко вздрогнули. Свет в каюте пару раз мигнул и погас.

– Эй, Панов, ты чего руки распускаешь?

– Серый, ты что, дурак? Я же не по электрощитку, а по спутниковому приёмнику стуканул!

Я уже и без него понял, что от удара его кулака станция точно бы не подпрыгнула. В этот момент зажёгся тусклый плафон дежурного освещения, а в коридоре послышался топот ног. Выскочив в коридор, мы чуть ли не врезались в Межуева. За ним маячили головы ещё пятерых парней. Он резко отодвинул меня с дороги.

– Все за мной, в столовую.

Столовая была единственным помещением, где мы все могли поместиться одновременно.

– В общем, так, парни, – лицо начальника вахты было белее мела. Губы в синем свете дежурного освещения были похожи на две чёрные стиснутые чёрточки, – там, наверху… беда.

Голос Межуева задрожал. Он сглотнул, чтобы освободиться от душившего его спазма.

– Короче, в день, когда мы спускались сюда, на станцию, инженер Иванцов сказал, что в последних новостях прошло сообщение о комете (я уж не помню как она называется или какой у неё номер). Сообщали, что она под воздействием Солнца изменила траекторию и фактически вплотную сблизилась с Землёй.

– Ну и что тут такого, – звонкий голос Пинтакова, нашего кока, заставил всех вздрогнуть, – это же льдышка-рассыпушка. Мне знакомый про них как-то рассказывал. Их вон, сколько летало-перелетало вокруг Земли – ни одна до сих пор не зацепила.

– А я тоже про неё немного наслышан, – Лисконог, машинист штрекового поезда, пожал крутыми плечами, – говорят она, вроде, не наша, ну, в смысле, не было её никогда в Солнечной системе.

– Да, Юра, ты прав, – Вячеслав Андреевич наконец-то присел на краешек стула, – она действительно появилась из глубин далёкого космоса и чертовски быстро летит. Иванцов говорил, что уже вчера Земля врезалась в её распушившийся от воздействия Солнца, хвост.

Он немного помолчал, а потом поднял на нас глаза.

– Сегодня утром диспетчер верхней станции не вышел на связь. В обед я повторил попытку, но на вызов никто не ответил.

– Да и телевизор что-то забарахлил, – начал, было, Панов, но я быстро двинул локтем ему в бок.

Патлин, мой сменный механик, нервно заёрзал на стуле.

– Если нас накрыло хвостом кометы, то не только от буя со спутниковой тарелкой пшик останется.

И тут нас всех словно прорвало. У каждого наверху, на «большой земле», были и родители, и братья-сестры, и любимые девушки, и даже молодые жёны с детьми. Меня там тоже ждала Нинулька. Мы с ней уже два года жили в гражданском браке и собирались после окончания моей вахты окончательно «окольцеваться» Лицо Димы Хавчина, второго машиниста, осунулось прямо на глазах. Жена месяц назад родила ему целую тройню. И все – пацаны!

– Андреич, – он коснулся руки Межуева, – мы здесь всё равно через двое суток в полной ж… окажемся. Аккумуляторы сдохнут, вентиляции трахтибидох будет и тогда…

Что будет «тогда» понимали все. Кранты всем будут по полной программе. Без обеспечения электроснабжением с верхней станции тут всё утухнет. Межуев, словно стряхивая с себя оцепенение, резко тряхнул головой.

– Будем подниматься наверх!

Легко сказать! Сюда-то мы с комфортом доехали на пассажирском эскалаторе, ни разу даже ножкой не дрыгнули. А сейчас… В голове сразу наметилась такая неслабая схема: пневмотоннель идёт к поверхности под углом почти шестьдесят градусов; пассажирский эскалатор не работает, грузовой тоже. Наверное, и шерпы, таскавшие грузы к вершине Джомолунгмы, нам не позавидовали бы.

Как говаривал мой отец, Роман Седов, русские – самый башковитый народ в смысле генерации идей и самый неповоротливый в плане их реализации. Сколько якобы американских, английских, японских или китайских изобретений на самом деле вытекали из наших идей, роящихся в наших головах? Тысячи! Обворовывали нас или мы сами по простоте душевной упускали свои «ноу-хау» – это уже другой вопрос. Но иногда наши изобретатели и проектировщики превосходили самих себя. Вот, казалось бы, зачем в каждой второй планке эскалатора делать выемку? А вот пригодились. Не будь этих выемок, чёрта с два мы поднялись бы по «трубе» и на десять метров. Всё-таки влажность проникала и внутрь тоннеля. А сейчас, когда прекратился наддув воздухом, планки моментально стали скользкими, как угри. А тут – ступню в выемку – и вверх, вверх. Поднимались почти налегке. Межуев, правда, настоял на том, чтобы каждый из нас прихватил с собой консервов и прочих продуктов, включая галеты. Сам он взгромоздил на себя ещё не распечатанную двухведёрную бутыль с бутилированной водой.

До середины трубы поднимались почти час. Спина и особенно икры ног с непривычки безбожно болели.