На границах реальностей

— Вы так добры, мастер Харат! Пускай удача денно и нощно, как верный пёс, бдит у вашего порога, — служащий изобразил нечто вроде поклона, неуклюже развернулся и засеменил вверх по улице.

— Твои слова да древним в уши, — тихо проговорил я, глядя вслед удаляющемуся клерку.

***

Проводив служащего банка, я первым делом вернулся в кабинет и тщательно осмотрел оставленный Лори конверт с письмом. Сургучная печать с изображением пикирующего сокола — моей личной эмблемой — была целой и без каких-либо следов чужого вмешательства. Невидимый обычному глазу маячок, который сработал бы, попади письмо к кому-либо, кроме адресата, также был на месте. Не то чтобы я сомневался в парнишке, но многолетний опыт и набитые «граблями» шишки научили меня осмотрительности и готовности ко всевозможным сюрпризам. Конверт не вскрывали — значит, сведения о сумме оплаты за поиски старика Альваро были взяты из единственно возможного источника — моей головы.

«Великие древние, в какое дерьмо я вляпался на этот раз?!» — я с силой сжал подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели, и шумно выдохнул.

Я рывком поднялся из кресла и скривился от боли: всё ещё сказывались последствия прерванного режима Будхи, затем решительно направился в гардеробную.

«Пойду проветрюсь, пока не заявился очередной гость со сногсшибательными новостями».

Наслаждаясь прогулкой и на удивление хорошим настроением, я сам не заметил, как вышел на Садарскую площадь. Воздух, казалось, уплотнился от обилия запахов: булочек с корицей, жаренного на огне мяса, дыма от фейерверков, благовоний и древние знают чего ещё. Передо мной, удобно раскинувшись на обширном пространстве площади, гудела Осенняя ярмарка. Обычно я избегаю шумных сборищ, предпочитая тихие уютные места, но сейчас ярмарка как нельзя лучше соответствовала моей цели: на время отрешиться от ситуации, связанной с делом Альваро. Поэтому, недолго думая, я нырнул в этот бурлящий весельем улей.

Одно дело — наблюдать, как развлекаются другие. Совершенно другое — быть полноправным участником действа. Находясь среди шумной толпы, я умело сочетал обе позиции: был вовлеченным, не вовлекаясь. Этот архиважный для сновидца навык приходит с годами практики и железной самодисциплиной, позволяя сохранять трезвый рассудок и адекватное восприятие реальности, в которой пребываешь в данный момент времени. В противном случае сновидца ожидают страстные и несокрушимые объятия гипнозии [3].

Мимо меня пронеслась стайка орущей ребятни. Бегущий первым держал в руке сахарный бублик, выхваченный у менее расторопного товарища, судя по возмущенным выкрикам преследователей. Справа надрывался зазывала, настойчиво предлагая отведать «лучших в Арсии натуральных мясных деликатесов». Я не был голоден, поэтому спокойно прошел мимо источающей аппетитные ароматы лавки. Вдалеке, над шатрами, то и дело взмывали в небо монгольфьеры, парапланы и небольшие дирижабли, охотно катающие желающих насладиться чувством полёта и лицезреть столицу с высоты.

Краем глаза я приметил неброскую вывеску возле одного из шатров, скромно гласившую: «Напитки обители Сейтуса».

«А сюда, пожалуй, загляну».

Обитель Сейтуса входила в состав ордена траппов — закрытого сообщества исследователей трансцендентных материй и состояний. Я не особо интересовался их научно-экспериментальной деятельностью, а вот эль члены ордена варили отменный, за что и были горячо любимы истинными ценителями этого напитка.

Отодвинув полог, я вошёл в шатёр и осмотрелся. В центре стояло кольцо барной стойки, гости могли подойти к ней с любой стороны. По пространству шатра были разбросаны немногочисленные деревянные столики с лавками, сейчас полупустыми. Публика здесь собиралась солидная и вполне приятная, что немудрено: траппский эль — удовольствие не из дешёвых, и до него ещё нужно «дорасти». Обычному городскому работяге или клерку милее простое, как две шульди [4], пиво низового брожения, которое пивные аристократы глумливо именовали «шульдьским пойлом».

— Добрый день, господин! Что вам налить? — вежливо, но с достоинством поинтересовался дородный представитель обители Сейтуса из-за барной стойки.

— Денек и впрямь хороший, но уж больно прохладный, — поёжился я. — Хочется чего-нибудь плотного и согревающего. Ришфор десятый есть?

— Вижу настоящего ценителя сейтусского эля, — трапп слегка улыбнулся, что в его случае было равносильно безмерному радушию. — К сожалению, закончился, завтра подвезут. Попробуйте Штрас-Хенрек — он тоже из квадров, сваренный аккурат к Осенней ярмарке. Вполне достойный аналог «десятке».

— Уговорили. Пинту, будьте любезны.

Выверенными, отточенными до автоматизма движениями трапп подхватил с полки фирменный бокал, промыл его под струёй ринзера и наполнил тёмно-шоколадным элем, покрыв сверху обязательной пенной шапкой.

— Прошу вас, — мужчина поставил передо мной бокал, предварительно подложив бирдекель.

— Благодарю.