На игле

Это пение будоражило Стиви. В нём сквозило какое-то отчаяние. Казалось, будто громкое пение сплачивает их в одно могучее братство. Эта песня призывала «взяться за оружие» и не имела никакого отношения к Шотландии и Новому году. Это была боевая музыка. Стиви не хотел ни с кем воевать. Но эта музыка была прекрасна.

Обильные возлияния не только заглушали, но и одновременно обостряли похмелье. Оно грозило стать таким огромным, что вызывало неподдельный ужас. Они не перестанут пить до тех пор, пока не прочувствуют эту музыку всем своим нутром, пока не выжгут дотла весь адреналин.

Когда— а я бы-ыл таки-им, как ты-ы,Я— а вступи-ил в ИРА-А-А — интендантом!

В коридоре зазвонил телефон. Джун подошла к аппарату. Бегби вырвал трубку у неё из рук и прогнал её. Она заплыла обратно в гостиную, как привидение.

— Кто? КТО-КТО? КОГО? СТИВИ? ХОРОШО, ОДНУ МИНУТУ. КСТАТИ, С НОВЫМ ГОДОМ, ЦЫПКА… — Франко положил трубку. — …кто б это мог быть?… — Он зашёл в гостиную. — Стиви. Тебя там какая-то краля спрашивает. Полный рот шаров, бля. Короче, из Лондона.

— Ах ты ж засранец! — засмеялся Томми, когда Стиви вскочил с дивана. Ему уже полчаса хотелось в туалет, но он боялся, что не дойдёт, потому что нетвёрдо держался на ногах. На сей раз ноги его не подвели.

— Стив? — Она всегда называла его «Стивом», а не «Стиви». Все притихли. — Где ты был?

— Стелла… где я был?… Я звонил тебе вчера. Где ты сейчас? Чем ты занимаешься? — Он чуть было не спросил, с кем она, но вовремя спохватился.

— Я была у Линны, — сказала она. Ну конечно. У сестры. В Чингфорде или в каком-нибудь другом, таком же скучном и отвратном местечке. Стиви почувствовал прилив радости.

— С Новым годом! — сказал он с облегчением, переполняемый счастьем.

Раздался «бип», и ещё одна монетка опустилась в автомат. Стелла звонила не из дома. Где она? В баре с Миллардом?

— С Новым годом, Стив. Я на Кингс-Кросс. Через десять минут сажусь на эдинбургский поезд. Сможешь встретить меня на вокзале в десять сорок пять?

— Чёрт возьми! Ты шутишь?… Бляхомуха! Я буду там ровно в десять сорок пять. Как штык. Вот это Новый год. Стелла… то, что я говорил тебе вчера вечером… знаешь, всё это очень серьёзно…

— Это хорошо, потому что мне кажется, что я тебя люблю… я всё время думала о тебе…

Стиви чуть не захлебнулся. На глаза навернулись слёзы. Одна из них сорвалась и покатилась по щеке.

— Стив… ты в порядке? — спросила она.

— Как никогда, Стелла. Я люблю тебя. Я не вру, без балды.

— Чёрт… деньги кончаются. Не мучай меня, Стив, мне не до шуток, чёрт возьми… Увидимся без четверти одиннадцать… Я люблю тебя…

— Я люблю тебя! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — Ещё один «бип», и линия разъединилась.

Стиви держал трубку с такой нежностью, будто она была частью её самой. Потом повесил её и сходил в туалет. Он ещё никогда не был так счастлив. Зловонная моча плескалась на дне унитаза, а Стиви переполняли сладкие мысли. Им овладела жгучая любовь ко всему миру. Наступил Новый год. Как в старые добрые времена. Он любил всех, а особенно Стеллу и своих друзей на вечеринке. Своих товарищей. Простодушных бунтарей: соль земли. Несмотря ни на что, он любил даже джамбо. Они тоже были хорошими людьми и просто болели за свою команду. В этом году он пригласит многих из них к себе в гости, независимо от исхода игры. Стиви будет водить Стеллу на вечерины по всему городу. Это будет великолепно. Футбольные разногласия — глупость, несусветная чушь; они мешают объединению рабочего класса и обеспечивают безраздельную гегемонию буржуазии. Стиви всё это хорошо для себя уяснил.

Он вернулся в комнату и поставил песню «Проклеймерсов» «Солнце над Лейтом». Ему хотелось отметить тот факт, что, куда бы он ни уезжал, этот город навсегда останется его родиной, а эти люди — его друзьями. Кое-кто начал было возмущаться. Но свистки, раздавшиеся после того, как Стиви снял предыдущую пластинку, сразу же утихли, когда все увидели, что он сияет от счастья. Он изо всей силы хлопал по спине Томми, Рентса и Попрошайку, громко пел и танцевал с Келли, не заморачиваясь по поводу того, как окружающие восприняли его внезапное преображение.

— Молодец, что вернулся к нам, — сказал ему Гев.