На иных ветрах (сборник)

 — Непременно, — сказал Ястреб и умолк. — Я не люблю говорить об этом. Я даже думать об этом не люблю, — пояснил он. Потер виски, помрачнел, но все же заговорил снова: — Ты же сам видел... видел эти звезды, маленькие, злые звезды, которые ни­ко­гда не движутся. И там нет луны. И нет зари... Там, правда, есть дороги, если спуститься дальше вниз. Дороги и города. На холме вроде бы растет трава, но это мертвая трава, а дальше — только пыль и камни. Там не растет ничего. Там только темные города. И тысячи тысяч мертвецов стоят вдоль улиц или бредут по дорогам, не имеющим конца... Они не разговаривают. И не прикасаются друг к другу. Они никогда не прикасаются друг к другу! — Он говорил каким-то тихим, бесцветным голосом. — Там Морред прошел бы мимо Эльфарран и головы бы в ее сторону не по­вернул! Да и она бы на него не посмотрела... Там воссоединение невозможно, Хара. Там нет связей. Там даже мать не прижимает к груди свое дитя!

 — Но ведь моя жена пришла ко мне! — возразил Олдер. — И она называла меня по имени, она поцеловала меня... в губы!

 — Да, я понимаю. И поскольку твоя любовь была не больше любви любого другого смертного, и поскольку ни ты, ни она не являетесь могущественными волшебниками, сила которых способна изменить законы жизни и смерти, то во всем этом кроется нечто совсем иное. Что-то происходит в мире, что-то меняется! И хотя мы узнали об этом через тебя и это происходит именно с тобой, ты всего лишь инструмент и не в тебе причина происходящего. Но инструмент — в чьих руках?

Ястреб встал и быстрыми шагами прошелся к началу тропы, бегущей по краю утеса, а потом вернулся к Олдеру; он был исполнен, даже почти переполнен какой-то невероятной энергией и напряжен, точно ястреб, готовый камнем упасть вниз на свою жертву.

 — Разве твоя жена не сказала тебе, когда ты назвал ее подлинным именем: «Это больше уже не мое имя»?..

 — Да, сказала, — прошептал Олдер.

 — Но как это получается? Мы, кто имеет подлинные имена, сохраняем их, когда умираем; забывается лишь наше обычное, по­вседневное имя... Это тайна, которую предстоит изучить и раскрыть, вот что я тебе скажу, но с другой стороны, насколько мы понимаем, подлинное имя — это одно из слов Истинной Речи. Именно поэтому лишь особым образом одаренный человек способен узнать имя ребенка и наречь его этим именем. И это имя связывает существо — живое или мертвое. Все искусство Заклинателя заключено в этом... И все же, когда Мастер Заклинатель призвал твою жену ее подлинным именем, она к нему не пришла. Ты позвал ее простым именем, даже прозвищем — Лили, и она к тебе явилась. Неужели она пришла к тебе как к человеку, который единственно и знал ее по-настоящему?

Он остро и внимательно вглядывался в лицо Олдера, так, слов­но видел куда больше, чем просто сидящего с ним рядом человека. Через некоторое время Ястреб заговорил снова:

 — Когда умирал мой Учитель Айхал, моя жена была здесь, с ним рядом; и он, умирая, сказал ей: все переменилось

. Он смотрел поверх той стены. Но вот с какой стороны — я не знаю. И с той поры действительно переменилось очень многое — появился король на троне Морреда, и на Роке не стало больше Верховного Мага. Но было и нечто гораздо большее, гораздо более важное. Я видел, как ребенок призвал дракона Калессина, Старейшего, и Калессин прилетел к этой девочке и называл ее дочерью, как называю ее и я. Что это означает? Почему драконы появились в небесах над западными островами? Король послал за нами, снарядил корабль в порт Гонт, прося мою дочь Техану приехать к нему на совет по поводу драконов. Люди боятся, что старое соглашение на­рушено, что драконы прилетят и будут сжигать поля и города, как они делали это до тех пор, пока Эррет-Акбе не сразился с Ормом Эм­баром. И теперь на границе жизни и смерти одна из душ от­ка­зывается от связи с собственным именем... Я этого не понимаю! Мне понятно только то, что происходят перемены. Вселенские пе­ремены!

В голосе его не было страха, только яростное возбуждение.

Олдер не мог разделить его чувств. Он потерял слишком многое и был слишком измучен и истощен борьбой с теми силами, которые не мог ни понять, ни подчинить себе. Однако сердце его не осталось равнодушным к отваге Ястреба.

 — Пусть же эти перемены будут к лучшему, господин мой! — промолвил он.

 — Да будет так, — заключил старик. — Но они должны свершиться.

Когда к вечеру жара немного спала, Ястреб сказал, что ему нуж­но сходить в деревню. Он взял с собой корзину слив, в середину которой аккуратно пристроил еще и корзиночку с яйцами.