На исходе лета

Алдер был кротом-воином, воспитанным в вере в Слово, а когда-то и гвардейцем. Однако Триффан, разглядевший в нем задатки великого полководца, обратил его в другую веру, и теперь Алдер был последователем Камня. Это было очень давно, и с тех пор его лучший друг Маррам повернулся спиной к сражениям и Шибоду и вернулся на юго-восток, так как поверил в приход Крота Камня.

Наступила зима, но так ничего и не случилось. Кроты уже начали было терять надежду, но тут весной в небе засияла та странная Звезда.

— Говорю тебе, он сейчас в кротовьем мире, — сказал тогда Карадок Алдеру. — Он здесь. Если мы не отступимся от нашей веры, он пришлет нам знак, и мы будем сражаться за нечто великое. Вот увидишь!

Эта Звезда на востоке оказала воздействие не на одного Карадока. Старый Глиддер, который долгое время был предводителем Шибода, в конце концов повернулся носом к вершине Триффан и отправился «прикоснуться к Камням». Алдер знал, что таков был эвфемизм, который гордые кроты Шибода употребляли вместо слова «умереть». Глиддер был последним из четырех сыновей, которых Ребекка из Данктона родила в те далекие дни, когда пришла в Шибод. Кроме Гаура — сына одного из покойных братьев Глиддера, — из потомства Ребекки не осталось никого. Все были убиты за долгие годы борьбы с грайками.

Однако Гаур, родившийся в прошлую весну, возмужал и стал хорошим бойцом. Перед тем как отправиться в путь, Глиддер оставил последнего потомка Ребекки на попечении Алдера. Этот парень был молодцом и со временем вполне мог завоевать уважение кротов Шибода. Алдер надеялся, что так и будет, поскольку за прошедшее лето устал и готов был сложить с себя обязанности предводителя Шибода и передать их более молодому кроту.

Потом, в августе, вернулся Карадок и повторил свой рассказ, исполненный надежд на Крота Камня. Алдер смотрел на него, слушая пламенную речь с сомнением, но и с интересом. Он был благодарен за то, что Камень создавал таких кротов, как Карадок, чтобы напоминать другим о том, что действительно имеет значение.

— Разошли гонцов, Алдер, и созови совет, как это делали в старые времена, — настаивал Карадок. — Твоим молодцам полезно попутешествовать, я сам буду направлять их и присматривать за ними. Распорядись, чтобы все явились в конце сентября, пока не испортилась погода. И собери их здесь, чтобы прибывшие сюда могли видеть Камни, возвышающиеся на Триффане. Ты об этом не пожалеешь...

В конце концов Алдер поднял лапу и, смеясь, прервал его:

— Ты прав, Карадок, я сам о чем-то подобном размышлял, хотя и не в таком масштабе. Да, да... Определенно имеет смысл созвать такое совещание, иначе нам трудно представить себе нашу силу и нашу слабость. Мы не знаем, сколько кротов можно быстро собрать, если того потребует дело. Я верю, что когда-нибудь мы займемся чем-нибудь настоящим. А пока что мы можем только нападать на грайков в долинах и защищать свои твердыни. Это означает, что мы постепенно слабеем и теряем веру, в то время как грайки под предводительством Гиннелла сидят и смотрят, как мы умираем. Он умный воин, этот Гиннелл.

— Его хорошо обучил Рекин, который был великим полководцем, — заметил Карадок. — Жаль, что он не на нашей стороне. И теперь Гиннелл...

— Да, но мы еще посмотрим. Можно подождать и посмотреть, у кого нервы не выдержат.

— Чего же ты ждешь, крот? — спросил Карадок. — Чтобы сам Камень явился к тебе в нору и велел захватить восток? Да?

Алдер рассмеялся и подтолкнул к Карадоку тощего шибодского червя.

— Если бы мы стали наступать, то потерпели бы поражение. Ты же сам сказал, что мы разобщены и можем лишь защищать каждый свою землю. Восточная часть Пограничья захвачена грайками, — во всяком случае, так говорят кроты, взятые нами в плен. Я знаю грайков, я сам был гвардейцем, и мне известно, что по дисциплине и порядку нашим повстанцам до них далеко. В настоящее время мы способны лишь совершать набеги и грабить.

Нет, Карадок, я не поведу кротов, которых люблю, на верную гибель. Как превратить нас в войско, которое будут уважать грайки, — одному Камню ведомо, а я не знаю. Нужен какой-нибудь предводитель помоложе меня. это уж точно! И более достойная цель, чем ненависть и валлийская гордость, заставляющая защищать священные Камни. Когда весной пошли слухи о Кроте Камня, у меня появилась надежда, да и не только у меня, но ведь ничего не случилось, не так ли? Нельзя кип. одними надеждами, боевой дух может угаснуть. И так, мы ждем, Карадок. А ты можешь мне сказать, чего именно?

— Да, могу, мы ждем, что придет Крот Камня, как и всегда предсказывал. Он будет тем...

— Но он не пришел, Карадок, — безжалостно оборвал его Алдер. — Он всего лишь мечта, о которой говорят кроты, а уж лучше тебя никто не умеет мечтать! Я тебе верю, но другие... Нет, тебе придется предъявить что-то убедительнее одних слов, если когда-нибудь мы соберем здесь совещание.

К изумлению Алдера, Карадок тупо уставился на него, пытаясь что-то произнести, и, не в силах подыскать, слова, опустил нос и расплакался.