На исходе ночи

— Дорогие друзья, соратники! — проникновенно продолжал Солтан. — Остался еще один вопрос. Каждая политическая партия должна иметь свою материальную базу. Эта база образуется из взносов членов партии и других добровольных пожертвований. Поэтому, пока мы не определили точную сумму взносов, пусть каждый внесет сколько может. Казначеем назначается Степан Якуб.

Ответом было молчание, то самое молчание, которое красноречивее всяких слов. Прижимистые «господа крестьяне» не спешили раскошеливаться ради какого-то неведомого фонда. Солтан мгновенно оценил ситуацию:

— Я, конечно, понимаю… Не у всех сейчас при себе деньги. Можно и попозже, все ведь знаете, где мой дядька живет.

ПРОВЕРЯЮЩИЙ ИЗ МИНИСТЕРСТВА

Новая увлекательная игра, недавно пришедшая в села, быстро потеснила все остальные мальчишечьи забавы. Вот и сейчас, в ясный погожий весенний день, стайка юных футболистов самозабвенно гоняла тряпичный мяч посреди улицы. Председатель сельсовета Китикарь и его спутник — мужчина в сером габардиновом плаще, с видавшим виды портфелем в руках, на минуту остановились, с улыбкой наблюдая за футбольной баталией. Мячик подкатился к ногам человека с портфелем, тот разбежался и лихо, как заправский футболист, послал его свечкой высоко в небо. Ребята замерли от восторга, с любопытством уставившись на незнакомого дядю-футболиста, а один из них, мальчик лет восьми, стремглав бросился бежать, не обращая внимания на крики товарищей по команде. Спутник Китикаря проследил за мальчишкой взглядом и увидел, как тот юркнул в один из ближайших домов.

— Сынишка Савы Тудоса, — пояснил зачем-то Китикарь.

Они не успели еще подойти к дому Тудоса, как из него вышел сам хозяин, видимо, предупрежденный сыном, и встал возле покосившейся калитки, покуривая самокрутку. В его светлых выцветших глазах под седыми кустистыми бровями застыло выражение тревожного ожидания. Председатель сельсовета поздоровался и, указав на своего спутника, сказал, что тот приехал из Кишинева специально, чтобы проверить его, Тудоса, жалобу. На небритом, морщинистом лице Тудоса промелькнула растерянная улыбка, он засуетился и пригласил гостей в дом. Приезжий достал из портфеля листок.

— Министерством заготовок мне поручено заняться вашей жалобой, Сава Пантелеймонович. Итак, вы не согласны с размером продовольственных поставок, которыми обложено ваше хозяйство. Вот, например, вы пишете…

— Извините, товарищ начальник, я писать не умею, — смущенно пробормотал Тудос. — Неграмотный я, в молодости не довелось выучиться, а теперь, на старости лет, вроде поздно уже.

— Это вы зря, — улыбнулся приезжий, — до старости вам далеко, а учиться грамоте никогда не поздно. У вас в селе разве нет кружка ликбеза?

— Есть, как не быть, — ответил за Тудоса председатель, — да разве его затащишь? Не хочет — и все тут.

— Ладно, пока это оставим, поговорим о деле. Так вы, Сава Пантелеймонович, посылали бумагу в министерство или не посылали?

— Ну посылал, — после некоторого колебания ответил Тудос. — Его глаза смотрели по-прежнему недоверчиво и настороженно. — Только писал не я, я уже говорил, — добавил он поспешно. — Попросил одного грамотного человека. А что, там что-то не так написано? — Он с сомнением посмотрел на лежащую на столе бумагу.

— В жалобе говорится, что ваш земельный надел составляет три гектара, а продпоставки у вас берут как с трех с половиной гектаров. Верно?

— Все верно, так и есть. Надел мне выделили и обмерили еще давно, когда у нас другой председатель сельсовета был. Василий Павлович, — он взглянул на Китикаря, — тут ни при чем, я на него не жалуюсь.

— Во всем разберемся, как положено, не беспокойтесь. — Проверяющий ободряюще улыбнулся. — Только для этого нужно время. Участок заново обмерить, посмотреть бумаги в сельсовете и все такое. Несколько дней уйдет. Придется вам, Василий Павлович, — повернулся он к председателю, — определить меня, как говорят в армии, на постой. Дома для приезжих, насколько мне известно, в селе нет?

— Пока нет, Сергей Ильич, — уточнил председатель. — Больницу строим, потом за школу возьмемся, а там, глядишь, и до гостиницы очередь дойдет. Да вы не волнуйтесь, на улице не оставим.

Тудос, молча прислушивавшийся к этому разговору, раскинув своим практическим крестьянским умом, решил, что будет совсем неплохо, если проверяющий из министерства остановится у него в доме. Председатель и приезжий уже собирались уходить, но хозяин их остановил:

— Я, конечно, извиняюсь, — нерешительно, даже робко сказал он, — живите у меня, места хватит. А если что не так, — конечно, извините. Мы люди простые, крестьяне.

— А я ведь тоже не из бояр, Сава Пантелеймонович. — Добродушное лицо Сергея Ильича расплылось в открытой улыбке. — Спасибо за приглашение, не откажусь.