На Камчатку!

Когда смотреть в окно надоедает, я читаю книжки, подаренные Сашей и Наташей, произведения «Свидетелей Иеговы» про Троицу. Они пытаются Её отрицать, цитируя Библию. Настораживает то, что цитируются чаще всего иностранные источники, неизвестные мыслители, штук пять переводов Библии, трактовки иной раз просто противоположны друг другу. Зато возникает сразу много интересных вопросов, с головой окунаюсь в теологию, прямо хоть поступай в духовную семинарию по приезду… может быть, так и сделаю – интересная сфера жизни. Может быть, даже самая важная.

День сорок седьмой. 15.08

Ночью было холодно, поэтому, спрятавшись под одеяло, лежал и мечтал о палатке и спальнике, в которых тепло и не дует. Но к утру жизнь наладилась, туман и пасмурность рассеялись, и вновь засветило ласковое солнце. Периодически воюем с проводницами – они олицетворяют собой Цербера, охраняющего вагон от пассажиров, а пассажиры пытаются их перехитрить, чтобы хоть как-то доехать до своей станции, чтобы чайку горячего попить на худой конец. Цербер гавкает, но не кусается.

Однообразие равнины сменилось разнообразием холмов и сопок – типичная Читинская местность, кажется, раз побывав тут, уже ни с чем её не спутаешь, настолько она самобытна и непохожа ни на что вокруг. Холмы, покрытые зеленой травкой и редкими деревцами, неглубокие быстрые речки и камни, встречающиеся подчас в самых неожиданных местах, но всегда очень кстати. Иногда облачка, словно капельки воды, сгрудившиеся в кучу, чтобы ветер не разметал их по чистому голубому небу.

Когда проезжаем по мосту или через тоннель, обязательно подходы к ним ограждены столбами и колючей проволокой, местами, правда, растащенной и поржавевшей, иногда, на особо важных объектах, стоит охранник и грустным взглядом провожает поезда – на улице градусов 25 тепла, люди едут кто отдыхать, кто домой, а ему надо стоять вот тут, в камуфляже и каске и смотреть вслед…

В городе Чернышевске возле здания вокзала стоит памятник, видимо, самому Николаю Григорьевичу, потому что надписей никаких нет. Интересно, почему его поставили вместо всем привычного Ильича, встречающего поезда практически на каждом вокзале нашей страны.

У Саши кончились припасы, поэтому делим лапшу, консервы и хлеб пополам. Он рассказывает о службе в Комсомольске, как ездили на танке на учения, Саша был механиком-водителем, про Иркутскую область, где вырос, рыбалку, охоту, просто про жизнь в деревне.

Ночью, с опозданием в три часа, приехали в Читу. Вагон сразу ожил, и все места мгновенно заняли, даже ещё не хватило. Люди сидели в проходах, на чужих местах, галдели и думали, где разместить тюки. Но наши доблестные Церберы быстро навели порядок, и через час все уже стало тихо – мирно. Жалко только, в Чите не удалось побывать, судя по вокзалу, очень красивый город. Ну да какие наши годы!

Кстати, на перроне опять встретились пьяные буряты, они провожали друга, и чуть было не остались в вагоне.  Весёлые ребята, водку пьют стаканами. Что же за тяга такая у коренных народов к «новому» для них напитку?! И ведь пьют же везде и постоянно!

А наша свободная жизнь кончилась, появились соседи, впрочем, хорошие люди – бабушка с двумя внуками. Правда, ехать осталось совсем немного – ночь да день. Своё одеяло, одно из четырех на вагон, отдал детям, потому что по ночам бывает холодно.

Понемногу всё успокоилось и заснуло.

День сорок восьмой. 16.08

Прямо с утра Серёжа, внук нашей соседской бабушки, мечтал увидеть Байкал, он первый раз ехал на поезде так далеко. Но Байкала всё не было, а время шло. Железная дорога петляла меж сопок, вместе с ней за окном петляла речка Селенга, сплошь состоящая из перекатов. Когда из-за очередного поворота показывалась вода, Сережа радостно кричал: «Байкал!» – но это была только наша старая знакомая.

У меня же весь день прошёл в ожидании Иркутска, всеми мыслями я был уже в тихой квартире на Советской.

Потом Серёжа, налюбовавшись на Селенгу и наигравшись с сестрой, заснул. Мы тихонько пообедали, и тут, после очередного манёвра поезда, впереди открылась безмятежная водная гладь с задумчиво плывущими по ней отражениями облаков и синими горами вдалеке. Берег тут чаще пологий, украшенный бетонными ёжиками волнорезов. Не будь их, вряд ли проработала бы здесь на протяжении 100 лет Транссибирская магистраль. Вода, что ласково плещется внизу, кристально чистая, и это видно даже из запыленного окна поезда.

Грустно только то, что из-за сильной населенности южной части Байкала, здесь почти не ощущается дух древнего, сурового дедушки Байкала, или, как его называют буряты, Бурхана.