На краю чужого мира

Приглашенный лекарь, сутулый невзрачный человек, который скучал на лавочке за границей дуэльного круга, вскочил и споро подбежал к поверженному князю. Упав на колени рядом с телом, он попытался с помощью духа остановить кровь, которая толчками вырывалась из раны.

Михаил же просто стоял и смотрел на лежащее в нескольких шагах тело. В голове его проносились стремительные мысли. Да, он победил на дуэли. Да, смерь противника не была чем-то из ряда вон. Да, государь император Аристарх второй не одобрял дуэли, но и не запрещал их. Чаще всего, если о таковой становилось известно, и начиналось разбирательство, участников просто журили. Могли, чтобы проучить, наложить взыскание или отправить на полгодика с проверкой в дальний гарнизон. Но сейчас ситуация для Михаила была препоганейшая, рядом лежал мёртвый или умирающий князь, наследник богатейшего и влиятельного рода, и Бельский ни на секунду не верил, что нанятому ими для проформы лекарю удастся того откачать. Князь Федор Александрович слыл в свете человеком жестоким, беспринципным и крайне злопамятным, и сынка воспитал на этих же принципах, из-за чего дуэль и случилась. И сейчас Михаил был рад, что в роду он последний, ладно его в острог засунут, а могли и за семью взяться…

— Мёртв, — поднимаясь с колен, громко сообщил лекарь. Он выглядел растерянным и испуганным.

Распорядитель поджал тонкие губы и мрачно посмотрел на Бельского.

— Дуэль закончена, — наконец, произнёс он, чеканя каждое слово. — Вы удовлетворены?

Михаил кивнул, а что тут ещё можно было сделать?

— Вы понимаете, что я должен доложить о случившемся ближайшему гвардейскому патрулю?

Михаил снова кивнул.

— Понимаю, Дмитрий Петрович. Делайте своё дело. Я невиновен в гибели князя, это нелепое стечение обстоятельств.

Боярин Лопухин кивнул и, достав артефакт, нажал на нём несколько рун, после чего снова посмотрел на Михаила.

— Прошу вас не покидать место дуэли.

Михаил ничего на это не ответил и просто прошёл к лавке, на которой был брошен его камзол, и, усевшись, приготовился к появлению гвардейцев. Из-за выскочки князя его жизнь летела в бездну. Всё, чего он добился за последние три года, пошло псу под хвост.

Караул из трёх гвардейцев второй сотни, в которой служил Михаил, появился спустя пять минут. Старший караула, капитан Адашев, бросил на него гневный взгляд и направился к распорядителю, который стоял над телом. Рядом жался лекарь, который был сильно не рад произошедшему.

Опрос свидетелей надолго не затянулся. Адашев подошёл к Михаилу, который поднялся ему навстречу, надев камзол.

— Лейтенант императорской гвардии Михаил Иванович Бельский, — произнёс он, чеканя каждое слово, — прошу вас проследовать за мной. Вы пойдёте добровольно или силой?

— Добровольно, Александр Миронович. Порядок мне известен.

Он вытянул вперёд руки, и один из гвардейцев, кто-то из новичков, которых Михаил знал только в лицо, защёлкнул на его запястьях специальные кандалы, подавляющие его духа.

Вели его по императорскому саду, словно под конвоем. Хотя почему «словно»? Двое гвардейцев по бокам, один сзади. Адашев вышагивал метра на три впереди. Гуляющие парочки провожали Бельского заинтересованными взглядами, его тут хорошо знали, и кандалы, которые не позволяли использовать духа, многое им говорили. Уже к ночи по дворцу пойдут слухи, а завтра все уже будут в курсе неудачной дуэли, на которой погиб князь Долгоруков. Его не слишком любили в обществе, и многие мысленно скажут, что и слава богам, только вот Михаилу это мало поможет.

Ночь Бельский провёл в камере в подземелье императорского дворца. В принципе, тут было даже неплохо, сухо, топчан с матрасом и бельём, умывальник, ночная ваза, стол, стул. Даже покормили вполне себе прилично — половина курицы, испечённый утром чёрный хлеб, бокал вина.

В полночь дверь камеры распахнулась, и внутрь вошёл майор Одоевский. Бросив на Михаила суровый взгляд, он развернул стул и, усевшись на него, уставился на заключённого.

— Не вставай, — произнёс князь, когда Бельский хотел вскочить перед непосредственным командиром. — Как же вы так опростоволосились-то, Михаил Иванович? — с грустью поинтересовался он.

— Нелепо вышло, Павел Григорьевич, — всё же сев на топчане, развёл руками боярин. — Слабым он фехтовальщиком оказался, сам на мою шпагу налетел. Я ведь хотел левую руку зацепить, а он как бросился, размахивая клинком, вот и напоролся.

— Знаю, — кивнул Одоевский, — уже доложили. Нелепая смерть. Государя императора уже известили, там папаша покойника в палатах ошивается, аудиенции требует, несмотря на ночное время. Самодержец Белоградский уже в курсе того, как развивались события, и что гибель князя Долгорукова произошла по нелепой случайности. Только вот князь так просто не отстанет, у него связей много, а за тебя заступиться будет некому. Разве что матушка, императрица Елизавета Фёдоровна, своё слово скажет, всё же помнит она, как ты её грудью закрыл во время покушения.

— Чем мне это грозить может, Павел Григорьевич? — вздохнув, спросил Бельский.