На краю света

Вдруг отворяется дверь, и, шлепая калошами, входит в кают-компанию Сморж. Он только что встал и даже еще не умывался. Он похлопывает себя по голым рукам и осматривает кают-компанию.

– А где ребята? – зевая, говорит он.

– Какие, Жоржик, ребята?

– Таймырские, – спокойно отвечает Сморж и достает папироску.

– Хватился. В огороде бузина, а в Киеве дядька, – хохочет Наумыч.

Папироска так и остается недонесенной до рта. Сморж испуганно озирается, сует папироску за ухо, начинает часто мигать.

Поднимается такой хохот, что даже повар Арсентьич выходит из кухни, держа в руке огромный нож, и принимается хохотать, еще не зная, в чем дело.

– Неужто ушли? – говорит Сморж, растерянно улыбаясь. – А как же посылка? Да вы, наверно, разыгрываете? – И, скинув калоши, он босиком выбегает в коридор и звонко топает к выходной двери.

– Догонять «Таймыр» побежал! – кричит Вася Гуткин.

– Он посылку жене приготовил! – давясь от хохота, выкрикивает Костя Иваненко.

– Вот разиня!

– Ай да матрос, свой корабль проспал!

Через минуту Сморж возвращается и смущенно присаживается с краю стола.

– Ну и пускай, – говорит он. – Вот и хорошо, что ушли. Без них лучше, одним-то. – Он осматривает столы, заглядывает в кружку Бори Маленького. – Чайку, что ли, попить?

– Пойди сперва умойся, – говорит Наумыч.

Сморж чешет под мышками, качает головой, удивленно хмыкает.

– Проспал! Скажи пожалуйста. Хорошо бы пьяный был, а то и выпил-то самую малость. Ай Жоржик, ну Жоржик…

– Да ты чего хоть во сне-то видал? – спрашивает Вася Гуткин.

– Черт их знает, каких-то змей.

Боря Маленький очень заинтересовывается сном Сморжа:

– А какие змеи? Толстые?

– Зеленые какие-то. С языками, – неохотно говорит Сморж. – Вилочкой такой языки. А что?

– Мне тоже змея снилась. Желтобрюх называется. С набалдашником.

– Нет. Мои простые были.

Леня Соболев хитро подмигивает нам.

– Как, как змея называется? Желтобрюх, говоришь? С набалдашником?

– Да. Они в Таганроге у нас водятся. Около железной дороги живут, в канавах. Такая змея, а на хвосте у ней набалдашник. Вот если ей надо нападать, она сейчас набалдашник свой надует, станет на голову, тресь набалдашником – и насмерть.

– И здорово бьет?

– Здорово. Зайца или, там, тушканчика может с одного удара положить.

– Интересная змея, – говорит Леня, – прямо необыкновенная. Ну а лису, например, может?

– Отчего ж? И лису убьет.

– А овцу?

Боря Маленький не замечает, что мы едва сдерживаемся от хохота. Он кладет вилку и серьезно говорит:

– Вот за овцу ничего не скажу, не слыхал, но ягненка, пожалуй, укокошит.

– Ну а как же она на голову-то встает? Ведь ей, поди, трудно? Да еще набалдашником бить…

Первым не выдерживает Вася Гуткин. Он давится чаем, громко фыркает. За Васей начинаем хохотать и мы все, а Боря Маленький размахивает руками, кричит, что он сам видел «черт-те сколько» желтобрюхов, что мы ничего не понимаем, что пусть любой из нас приезжает в Таганрог и Боря ему «желтобрюхами глаза засыплет – пожалуйста!».

С этого дня Боря Маленький получает на весь год кличку Желтобрюха.

В разгар чаепития из кухни появляется Арсентьич.

– Товарищ начальник, – говорит он. – Надо принести со склада ящик с консервированным молоком, мешок муки, сахару. Вы бы мне человека в подмогу дали.

– А мне человек десять нужно, – кричит со своего места Шорохов, – самолетный ящик перетащить.

И все вдруг заволновались, каждый вспомнил про свои заботы.

– Что же это такое, Наумыч? – обиженно говорит Костя Иваненко. – Я тоже не двужильный. Свиней три раза покормить надо? Надо. А их восемнадцать штучек. А еще снегу на двадцать гавриков натаскать. Посуды-то одной перемыть сколько? Только от завтрака помыл, глядишь – обед. От обеда помыл – ужин. А уголь? А дрова? Вроде, Наумыч, тяжело одному-то. Помочь бы надо.

Все загалдели, заговорили разом, со всех сторон на Наумыча посыпались вопросы:

– Куда яблоки будем убирать? Померзнут ведь.

– А как быть с научной работой? Надо бы уж начинать.

– Сперва надо в комнатах устроиться – помыть полы бы хорошо, вещи разложить!

– А баню когда топить будем? И кто ее должен топить? И как ее топить?

Огромный ведерный чайник выпит до капли. Дымят папиросы, трубки. Все говорят сразу, не слушая друг друга. Только один Наумыч слушает всех, поглядывает по сторонам, посапывает, иногда записывает что-то в книжечку.

– Ну что, кончили? – наконец говорит он. – Мой батька сказал бы: «Що будэ, то будэ, а музыка грай». – Он расстегивает форменный морской китель, достает из бокового кармана сложенную вчетверо бумажку, передает ее мне. – Читай, Сергей, – говорит он и закуривает папиросу.

Сразу становится тихо. Я встаю, развертываю бумагу и громко читаю:

ПРИКАЗ № 1

по научно-исследовательской базе на Земле Франца-Иосифа.

10 октября 1933 года

Бухта Тихая

§ 1

Объявляю распорядок дня на советской научно-исследовательской базе в бухте Тихой Земли Франца-Иосифа: подъем в 8 часов, завтрак в 8 часов 30 минут, обед в 14 часов, ужин в 20 часов, отбой в 24 часа. После отбоя всякий шум должен быть прекращен и выключен свет.

§ 2