На краю тени

Луки были одним из чудес света. Кроме иммурцев, секрета конструкции не знал никто, хотя Агон видел, что при их изготовлении использовались не только дерево, но и рога, и клей из расплавленных лошадиных копыт. Стрела пробивала тяжелые латы с двухсот шагов, что под силу только длинным, в рост, алитэрским лукам. А эти коротки настолько, что можно применять и на скаку. Агон слышал истории о легковооруженных всадниках, которые вне досягаемости обычных лучников кружат вокруг пешей компании в тяжелых доспехах и расстреливают ее в пух и прах. Уланы атакуют, а легкие иммурцы на маленьких пони рассыпаются, непрерывно выпуская стрелы. Пока никто еще не придумал, что противопоставить такой атаке. Слава богам, иммурцы всегда воевали в одиночку, без союзников, не то захватили бы всю Мидсайру.

Луки отлично подойдут охотникам на ведьм. Агон погладил древко.

— Ты знаешь дорогу к сердцу мужчины, Гвинвера, — сказал генерал, радуясь новой игрушке как ребенок.

Она улыбнулась, и на один счастливый миг он тоже улыбнулся. Гвинвера была прекрасна: умная, способная, грозная, а сейчас, когда смотрела ему в глаза, — хрупкая, потрясенная смертью Дарзо, мужчины, которого любила пятнадцать лет. Гвинвера была сильна, таинственна, и красота ее будоражила кровь, хотя Агон считал, что уже стар волноваться по такому поводу. И все же… ее запах — о боги…

Его улыбка растаяла, и Гвинвера заметила это. Она тронула Агона за руку.

— Я рада, что тебе понравилось. — Она пошла к двери, затем обернулась. — Только передай своим людям: каждый лук стоит таких денег, что им за всю жизнь не заработать.

Агон отрывисто хохотнул.

— За луки я с них шкуру сдеру.

Кайлар мог поклясться: в день, когда Ви пыталась его убить, именно этого человека он видел мельком из окна дома графа Дрейка.

Кайлар дал ему отхлебнуть опийного вина и отвел туда, где лечат наркоманов из зажиточных семей. Лечение было простое: санитары назначали сомнительные отвары, связывали больного, убирали за ним рвоту и испражнения и ждали. В лечебнице были толстые стены, камеры-одиночки. Заминки со стражей у Кайлара не возникло: взглянули, увидели наркомана и пропустили.

— Пожалуйста, свяжите меня, — попросил ладешец, когда они вошли в крошечную келью. Из обстановки: письменный стол, стул, таз и кувшин, а также кровать. Голые каменные стены. Чем меньше предметов в комнате, тем меньше удачных попыток суицида.

— Не думаю, что за пару часов ты пойдешь вразнос, — ответил Кайлар.

— Мне бы вашу уверенность.

Кайлар привязал его к постели толстыми кожаными ремнями, и незнакомец с облегчением вздохнул и улыбнулся щербатой улыбкой наркомана. Сердце Кайлара оборвалось. Разве эта улыбка не была когда-то ослепительно красивой?

— Кто ты? — задал вопрос Кайлар. — И что, по-твоему, знаешь обо мне?

— Что у тебя есть ка'кари, Кайлар Стерн. Я был знаком с Дарзо Блинтом, знаю, что ты его ученик и это твое второе воплощение. Раньше тебя звали Азотом.

У Кайлара засосало под ложечкой.

— Кто ты?

Человек снова улыбнулся, широко, будто всю жизнь улыбался, показывая ровные белоснежные зубы, и еще не свыкся с ухмылкой наркомана. Как ни странно, связанный он вел себя надменно.

— Я Аристархос бан Эброн, шалакрой Шелковой провинции Ладеша.

— Шалакрой — это ладешское слово для наркомана?

Маску высокомерия как волной смыло.

— Нет. Извини. Прошу меня простить, что пытался убить тебя. Я не владел собой.

— Это заметно.

— Вряд ли ты поймешь, — сказал Аристархос.

— Я и раньше видел наркоманов.

— Я не просто наркоман, Кайлар. — Он скривил рот в ироничной усмешке, показав новый ряд гнилых зубов. — Вроде бы то же говорят и остальные наркоманы. Я пытался выбраться из Сенарии, когда город пал, но меня подвела ладешская кожа. Халидорцы остановили меня, допросили о торговле шелком. Они ненавидят нашу монополию на шелк, так же как и все в Мидсайру. Я прошел бы и допрос, но меня заметил вюрдмайстер по имени Неф Дада. Не знаю, что он увидел, но меня стали пытать. — Взор Аристархоса устремился куда-то вдаль. — Это было скверно. Хуже того, в меня каждый раз насильно запихивали какие-то зерна. Боль уходила. Спать не давали. Пытали, затем кормили зернами и снова пытали. Даже не задавали вопросов, пока не пришел он.

— Он? — Кайлара стало подташнивать.

— Я… боюсь говорить его имя, — сказал Аристархос, стыдясь страха и тем не менее напуганный до смерти.

Он начал барабанить пальцами по кровати.

— Король-бог?

Ладешец кивнул.

— Цикл продолжался, пока им уже больше не приходилось заставлять меня глотать зерна. Я их умолял. Он пришел во второй раз и использовал магию… Я зачарован принуждением. Магически, химически, смесью обоих, — сказал он. — Я лишь подопытный кролик. Через какое-то время… я выдал им твое имя, Кайлар. Наложив заклятие, он принудил меня к тому, чтобы тебя убить. У меня есть шкатулка с семенами, которая откроется, если я подчинюсь. — По его телу пробежала дрожь. — Понимаешь? Я пробовал дурман, опийное вино. Ничего не помогает. Решил, что если доберусь сюда быстро, так хоть предупрежу. Кое-что я утаил. Они не знают, что ты воскрес, не знают про общество и твои воплощения.