На критических углах

Конечно, разогревать первое было сложным и неинтересным делом. Надо было разжечь керогаз и долго ждать, пока закипит борщ. Леночка вынесла кастрюлю с борщом в кладовку, достала из-под подушки завернутое в газеты второе, поела, вымыла тарелки и убрала со стола. Все было сделано так быстро, словно после обеда ей предстояла какая-то неотложная, срочная работа. Но вот все сделано. В маленькие окна, уставленные цветами, льется сиреневый, предвечерний сумрак. Леночка села подле окна и, сложив руки на коленях, задумалась. С дивана поднялся такой же рыжий, как и она, кот. Выгнув спину, он потянулся и осторожно, с какой-то брезгливостью, потрогал лапкой ползущую по дивану божью коровку, затем перевернулся, зевнул, лег на бок, показав белый, пушистый подшерсток, и зажмурился. Маятник стенных часов отсчитывал время. Из аквариума в подставленное ведро через резиновый шланг звонко и мерно падали капли воды.

«Что же это? — думала Лена. — Ожидания. Встречи. Споры о будущем. Мечты, клятвы верности, ссоры, примирения. Неужели все это — уже прочитанная книга моей жизни?»

Причиной их маленьких, частых ссор было его нетерпение. У нее одной хватало сил для того, чтобы сдерживать их обоих. Она не раз говорила Астахову: «Я должна знать все, даже самые темные, закоулки твоей души. Мне мало твоей любви, я не могу жить без веры в тебя и без уважения к себе самой. Я очень тебя люблю, и силой моего чувства я всегда с тобой, даже в полете, даже на такой высоте, куда не поднимаются самые сильные птицы».

И действительно, Лена всегда ждала его возвращения с аэродрома. Своим острым, ярким воображением она представляла себе, что он делает там, «на скоростях падающих метеоритов», там, на больших высотах, среди «температур, леденящих дыхание» (так образно она рисовала себе полет реактивного самолета). Она ждала его с нетерпением. Он это знал, приходил к ней, и она, словно каждый раз обретая его вновь, с криком радости бросалась ему навстречу.

«Что же произошло? Почему эта женщина отняла у меня счастье?» Лена встала, подошла к маленькому туалетному столику, взяла с него зеркало и, внимательно рассматривая себя в скупом, предвечернем свете у окна, думала: «Она, наверное, красивая, хорошо, со вкусом одета, от нее пахнет тонкими, дорогими духами…»

И вдруг Лене неудержимо захотелось посмотреть на нее, на эту. женщину, отнявшую у нее Геннадия. Решившись, она быстро переоделась в свое лучшее платье, повязала лентой волосы, завернула в носовой платок мелочь на автобус и, сунув платок за корсаж, быстро вышла из дома. Автобус уходил через полчаса.

У дежурного в горсовете, сказав, что у нее есть срочное письмо к городскому архитектору, Лена узнала домашний адрес Шутовых. Разыскала дом, большой и красивый, прошла мимо него и, только остановившись на углу, поняла всю нелепость своей затеи. Подняться и позвонить она не может: а вдруг там Геннадий, и он подумает, что Лена преследует его своей любовью. Стоять здесь и ждать? Но ведь она даже не знает эту женщину в лицо…

Стемнело. Зажглись огни уличных фонарей. На противоположном углу, над рестораном, вспыхнула единственная в городе газосветная вывеска. Девушка повернулась и пошла в противоположную сторону, миновала дом, где жил архитектор, и в нерешительности задержалась на углу.

Прошло много времени. Через двадцать минут уходил последний автобус. Лена медленно, опустив голову, пошла вперед и вдруг чуть не столкнулась с Астаховым и Нонной. На Шутовой была прозрачная нейлоновая кофточка с пышным бантом, плиссированная голубая юбка, модная — величиной с ладонь — шляпка, бог знает как державшаяся на голове, и туфли на таких высоких каблуках, что у Нонны подгибались колени.

Увидев девушку, Астахов демонстративно взял Нонну под руку и перешел с ней на другую сторону улицы.

— К черту! Мне надоело до головокружения ходить по улицам! — грубо сказал Астахов.

— Я же не могу отправить папу в командировку или, когда ты приходишь, посылать его за папиросами.

— Глупо.

— Скажи что-нибудь умнее, — с язвительной улыбкой ответила Нонна.

— Как же быть?

— Женись на мне! Я буду вдовой: ко мне идут черные платья.

— Каркай, ворона!

— Ты совершенно лишен чувства юмора.

— Позаимствую у тебя.

— Увы, мой милый, это безнадежно. Почему ты не хочешь на мне жениться?

— Есть женщины, на которых не женятся.

— Спасибо. Женись на своей библиотекарше, и мы будем встречаться с тобой в ее квартире, в то время когда она выдает книжки. Классический треугольник.

— Я тебя предупреждал, чтобы ты никогда не упоминала о ней! — угрожающе сказал Астахов, сильно сжав ее локоть.

— Мне больно! Знаешь что, Гена, я придумала: возьми отпуск, и мы с тобой поедем в Сочи. Это будет наш с тобой медовый месяц…

— У меня нет денег.

— Одолжи.

— Я и так в долгу, как в шелку…

— Глупости! Ты получаешь достаточно, чтобы позволить себе это удовольствие…

— К черту!.. — грубо бросил Астахов и, выпустив ее руку, быстро пошел в противоположную сторону. Он дошел до угла, посмотрел на часы и пустился бежать. Когда, тяжело дыша, он остановился на площади Коммунаров, автобус еще не ушел.