На критических углах

Постучав, вошел капитан Шишко и положил перед Данченко стопку фотографий. Быстро перевернув лицом вниз лежащий на столе снимок головы трупа, он взял принесенные капитаном фотографии и стал внимательно их рассматривать. Сомнений быть не могло — на станции Малые Реболы был убит техник-лейтенант Левыкин.

— Я могу взять с собой все эти фотографии? — спросил Данченко.

— Если это нужно, пожалуйста. У меня остались негативы, и я могу сделать другие отпечатки.

Наступила неловкая пауза. Чувствуя, что он здесь лишний, Шишко обратился к полковнику:

— Разрешите идти?

— Идите, товарищ капитан, — отпустил его полковник.

Шишко вышел. Но почти в ту же минуту, постучав, вошел майор Бессонов, человек лет сорока, со следами сильных ожогов на лице. Полковник представил их друг другу; майор сел напротив и, скользнув взглядом по фотографиям в руке Данченко, сказал:

— Слушаю вас, товарищ капитан.

— Меня интересует, товарищ майор, не было ли в вашем отделе каких-нибудь происшествий при упаковке и отправке почты между четвертым и двенадцатым числом января месяца этого года? — спросил Данченко.

Майор покраснел, шрамы от ожогов на его лице стали еще бледнее. Вынув пачку «Беломора», он достал папиросу, не спеша размял ее и, не найдя в карманах спичек, положил в пепельницу.

— Происшествие было, — сказал он и повторил: — К сожалению, было. В субботу восьмого января экспедитор спецсвязи старшина сверхсрочной службы Храмцов вез почту на железнодорожную станцию. В Тайбольском лесу экспедитора и сидящего за рулем солдата с такой силой сбросило с мотоцикла, что они потеряли сознание. Когда Храмцов и водитель пришли в себя, вечерело. Ручные часы Храмцова были похищены, и определить точно, сколько они пробыли без сознания, Храмцов не мог. При свете фары он проверил почту: прошивка пакетов и сургучные печати были целы. Мотоцикл также не пострадал. Храмцов принял решение доставить почту на вокзал в отделение спецсвязи. Сотрудники спецсвязи, как вы знаете, при приемке тщательно проверяют все пакеты, однако почта была принята без замечаний. Кроме часов, у Храмцова похитили двести рублей денег, авторучку и меховые кожаные перчатки. Впоследствии я выезжал на место и проверил показания Храмцова и водителя. На стволах деревьев по обе стороны дороги я обнаружил следы от веревки и отпечатки на снегу ног, обутых в галоши. На расстоянии пятнадцати метров в кустах я нашел две маски, еще сильно пахнувшие хлороформом. В связи со случившимся я запросил всех адресатов, но претензий не было. Акт о нападении на экспедитора спецсвязи был составлен мною и представителем линейной милиции. Копия имеется у меня в отделе.

— Личное дело техник-лейтенанта Левыкина было отправлено с этой почтой? — спросил Данченко.

— Да, с этой.

— Вам не удалось определить, сколько времени старшина Храмцов был без сознания?

— Около двух часов…

— Посмотрите, что за эти два часа успел сделать «грабитель» с делом Левыкина, — сказал Данченко, подвигая к Бессонову папку.

Увидев на анкете Левыкина фотографию, Бессонов вскинул глаза на Данченко, затем вытащил из вклеенного конверта еще две фотографии, сверил их с первой и, увидев на обороте гербовые печати, растерянно произнес:

— Этого не может быть!..

Полковник взял со стола снимок головы трупа и, положив перед майором, с горечью сказал:

— Все может быть.

Постучав, вошел дежурный с большим прямоугольным стендом в руках, по указанию полковника поставил его на стулья, прислонив к стене, и ушел.

На Доске почета была фотография техник-лейтенанта Левыкина размером восемнадцать на двадцать четыре. Он был сфотографирован в фас с улыбкой и по-мальчишечьи торчащим вихром. Наклеенная на картон с косым срезом, фотография была по углам прибита к щиту мебельными гвоздями. Перочинным ножом Данченко легко снял портрет и положил в портфель.

— Товарищ майор, я хотел бы иметь копию акта по делу об «ограблении» экспедитора спецсвязи Храмцова, — сказал Данченко.

— Когда вы уезжаете? — спросил Бессонов.

— Сегодня вечером я должен быть в Москве. — ответил Данченко.

Бессонов молча вышел из кабинета.

— Вся эта история его так огорошила, что теперь он не скоро придет в норму, — как бы оправдывая его состояние, сказал полковник.

Уже через полчаса Данченко выехал в Мурманск, а в шесть часов вечера со Внуковского аэродрома подъезжал к Москве.

Получив телеграмму из Мурманска от Жилина, кандидат медицинских наук Клубицкий, врач Чесноков и несколько сотрудников института поджидали Данченко, который явился с опозданием на целый час.

Клубицкий принял Данченко у себя в кабинете в своей привычной позе, обхватив руками колено. Он откинулся на спинку кресла и выжидательно посмотрел на капитана.