На крыльях моей боли

Даша посмотрела на спящую в кресле дочь, а потом в окно на мелькающие деревья. Их уже коснулась золотая кисть, и зелень потихонечку начала сходить. Вместе с нею девушку накрывала осенняя хандра. 

– Еще долго? – спросила она Глеба, посмотрев на него в зеркало заднего вида. 

– Минут пятнадцать, – ответил тот. 

– Хорошо, – с облегчением вздохнула Даша. Варя, конечно, еще спала, но могла в любой момент проснуться и потребовать еду, а кормить при постороннем для нее будет очень затруднительно. Можно сказать, практически невозможно. И в подтверждение ее мыслям дочка заворочалась. Девушка положила руку ей на ножку, успокаивающе поглаживая, и мысленно пообещала: «Я никому тебя не отдам». А этот… назвать его по-другому у нее не находилось слов, пусть катится к черту. Она сделала все, что могла, дала ему шанс, а он его намеренно профукал, да еще и вознамерился отобрать у нее дочь. Как бы не так! Пусть только попробует.

Еще вчера вечером Даша гуляла в саду, ничего не подозревая, и обдумывала минувшую ночь, хотя с самого утра зарекалась подобного не делать, ибо любые мысли об этом вызывали смятение и сожаление. Она же не хотела ни о чем больше жалеть, ведь  совесть и так сыграла с ней злую шутку. Она сама так захотела. Никто не принуждал и не заставлял. Таково было ее собственное решение. Понимание этого придавало ей уверенности. Но почему девушка на такое отважилась? На это было несколько причин. Нет, скорее, даже куча. Даша не боялась Егора. Никогда. Она боялась лишь того, что тот может у нее забрать единственное, что у нее осталось, а именно – дочь. Дочку, которую Даша любила всем сердцем и душой и ради которой готова была на все, даже дать шанс исправиться такому негодяю, как Егор. Весь мир сосредоточился на одной крохотной девочке. Малышка будто изменила ее сознание. Но факт зачатия дочери омрачал всю радость от материнства, и Даша не могла стереть это из памяти бесследно. Сколько бы она ни пыталась, темное пятно все равно оставалось. И чтобы избавиться от него навсегда, ей нужно было закрыть его чем-то другим. А возможно, вдобавок сработала команда «клин вышибается клином». В любом случае она хотя бы попыталась заполнить пробел. Получилось? Девушка не знала. Да и не было возможности, чтобы хорошо об этом подумать. Однако некие изменения все же произошли: Даша впервые за долгое время почувствовала себя полноценной. Да и реакция собственного тела той ночью ее сильно поразила. Она даже и не надеялась что-нибудь ощутить и вообще не думала, что такое возможно… Но теперь это неважно. Ей снова пришлось бежать без оглядки. И повезло, что Глеб предложил свою помощь. 

Даша сидела на скамейке в саду, тихонько покачивая коляску со спящей дочерью. Девушка думала обо всем на свете, стараясь отвлечься от мыслей о минувшей ночи. И неожиданно в голове мелькнуло: «Той осенью хоронила отца, а этой качаю дочку». Глупое сравнение, но все равно нахлынула всепоглощающая тоска. Поддавшись ей, она не заметила, что рядом присел Глеб. 

– Я думал, вы с Егором семья, – внезапно выдал тот. Даша посмотрела на него отстраненно, не понимая, к чему он клонит. – Я сейчас случайно подслушал его разговор по поводу опеки. 

– Чего? – нахмурилась девушка. 

– Опеки, – повторил Глеб, тяжело вздохнув. – Брат хочет полную опеку над дочерью. 

– Что? – Даша вздрогнула, словно ей в спину сейчас вогнали зазубренный нож. 

– Вот такая же реакция и у меня была. 

– Да нет, не может быть, – отрицательно мотнула она головой. – Ты, вероятно, что-то не так понял. 

– К сожалению, все так, я даже записал на видео конец разговора, чтобы предупредить тебя, – печально сообщил мужчина. – Мне очень жаль! Ты хорошая девушка и замечательная мать! А он вот такой болван: всегда добивается всего, чего хочет, и для этого у него есть связи и деньги. 

Он достал из кармана телефон и, разблокировав экран, показал ей видео, на котором Егор говорил с кем-то по телефону. Звук был нечеткий, но Даша ясно услышала: «Что еще, говоришь, нужно, чтобы вывезти ребенка за границу? Разрешение родителей? А одного достаточно, если второй не имеет никаких прав на ребенка?»

Даша опешила. Ей показалось, будто на голову медленно льют кипяток. Глеб убрал телефон, а у нее в ушах по-прежнему гремели страшные слова Егора. Ужас костлявой рукой схватил за горло, не давая нормально дышать. 

– Что вы не поделили? Отчего брат решился на такие радикальные меры? – допрашивал Глеб, но она молчала, потому что в голове у нее собирался кубик Рубика.