На крыльях моей боли

– Неспециально зашла сюда? – его голос звучал пугающе, как скрежет металла, доводя девушку до онемения.

Даша не ответила, а, лишь слегка сконфузившись, прикусила нижнюю губу. Она прекрасно понимала, что сейчас любая фраза, сказанная ею в свое оправдание, не заставит взбесившегося мужчину ей поверить. Да и нечего было говорить, ибо девушка совершенно не ожидала того, что ее застанут на месте преступления, и потому не придумала на непредвиденный случай удобную отговорку.

– Уходи! – твердо велел Егор, явно стараясь себя сдерживать.

Даша видела, с какой бешеной скоростью дергаются желваки на его скулах. Она заметила также, как сильно расширились у него зрачки. Выглядел он так, будто хочет ее придушить, но никак не отпустить.

Девушка дернулась к выходу и вскрикнула, когда мужчина остановил ее, схватив за руку.

– Никогда… Слышишь, больше никогда не заходи сюда! – угрожающе прошипел Егор. 

– Не зайду, не волнуйся, – выдавила Даша, высвободив руку. – Я увидела все, что хотела!

– И что же ты увидела? – спросил мужчина, пугающе растягивая слова.

– То, что ты болен! – выплеснула она без страха ему в лицо. – Вот это все, – она ткнула пальцем в сторону туалетного столика, – не нормально! Ты сделал из дома музей в память о покойной... Неужели не понимаешь, что какой бы сильной ни была твоя боль, это безумство! – Даша всплеснула руками. – Лучшее, что ты можешь для нее сделать, – это сходить в церковь и поставить свечку за упокой. – Девушка знала, что ее слова режут наживую, так как с каждой секундой его лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Однако она не испытывала к нему ни жалости, ни сострадания. 

– Если бы ты действительно любил эту женщину, то не обрек бы ее душу на страдания, – осеклась Дарья  и с еще большей решительностью продолжила: – Ты не отпускаешь ее, и она не может обрести покой на том свете, – проговорив, замолчала, пытаясь уловить по выражению его лица, понимает ли он то, о чем она говорит, или же все слова уходят в пустоту. – Из-за того что ты не в состоянии смириться, душа покойной остается неприкаянной. Даже если ты не веришь в жизнь после смерти, представь на миг, что она существует. Ну и каково тогда твоей возлюбленной видеть тебя таким? Приятно? Ты бы хотел, чтобы она там мучилась? – девушка нахмурилась и, немного подумав, воскликнула обвинительно:

– Тебе плевать! Ты несчастный эгоист и думаешь только о себе! Считаешь, что один потерял любимых? Решил, что твоя боль сильнее, чем у других? Нет, это не так! Просто ты слабее остальных, потому что не можешь с нею совладать! – он молчал, а Дашу несло и несло. 

Как же ей хотелось уничтожить Егора одними словами, вбить в его каменную голову то, что он не пуп земли и не может  все делать так, как ему вздумается.

– И хватит уже строить из себя жертву, – решила она добить его напоследок. – Ты никакая не жертва и никогда ею не был! А жертвы – те, которые находятся рядом с тобой! Именно ты делаешь их такими. И твоя любовь, и твоя ненависть одинаково губительны! Даже на том свете не оставляешь бедную женщину в покое. Что же ты за человек такой?

– Я знаю, что она мертва! – голос Егора звучал зловеще, а зрачки были расширены настолько, что практически поглотили радужки. – Ее убил твой отец. Я не настолько спятил, чтобы это забыть.

– Ты спятил настолько, что поверил в это! – любое упоминание папы действовало на девушку как взорвавшийся вулкан.

– Что это значит?

– Ничего, – отчеканила Даша. – Ничего не значит. Объяснять тебе… говорить что-либо бессмысленно, ибо ты веришь только в то, что тебе выгодно. Могу лишь дать совет: обратись к специалисту за помощью!

Она вышла из его спальни и на мгновение застыла, облокотившись о прохладную стену. Затем девушка перевела дыхание и, немного успокоившись, на ватных ногах направилась к себе.

После стычек с Егором Даша чувствовала себя неимоверно опустошенной. Он будто высасывал все ее силы. Она снова сглупила и, вместо того чтобы просто молча уйти, выплеснула на него свой гнев. И кому от этого стало хуже? Конечно же, не ему. Егору плевать с высокой колокольни на все ее высказывания. В его голове словно стоит какой-то непробиваемый блок, отталкивающий истину. Он не желает знать очевидную правду, это ему просто-напросто не нужно. Естественно, бороться с инвалидом было гораздо легче, чем с известной авиакомпанией. Возможно, Егор давно все знает, только не хочет принимать, потому что тогда у него не будет оправданий...