На льду

Только это. Ни угроз, ни мольбы о возвращении домой. Смотрю на дисплей, светящийся в темноте, и удивляюсь, каким пустым кажется мне это послание. Все слова словно потеряли свое значение и кажутся заезженными и безвкусными, как полуфабрикаты. Сажусь на кровати. Спина болит после долгих часов на диване в комнате отдыха. Коллеги совещались всю ночь, но я вынуждена была пойти отдохнуть. Уве всегда над этим посмеивался. Говорил, что я как ребенок, который всегда ест и спит в определенное время. И он был прав. Без сна я не могу. Без сна я не просто капризничаю, я полностью теряю способность ясно мыслить. А сейчас эта способность мне нужна, как никогда.

Куда она могла направиться? Женщина, убившая Йеспера Орре и его подругу? Женщина по имени…

Я с раздражением констатирую, что не помню ее имени. Во время сна оно улетучилось из моего сознания.

Растворилось в спёртом воздухе комнаты отдыха, пока я спала на неудобном диване.

Я надеваю кофту и спускаю ноги на холодный пол. Подхожу к окну. За ним кружатся одинокие снежинки. В окнах домов вокруг темно, только несколько огоньков горят, как маяки в ночи.

В участке на четвертом этаже кипит бурная деятельность. Манфред, Бергдаль и еще десяток человек здесь. Петер подходит ко мне и кладет руку на плечо.

– Как ты?

Его долговязая фигура, открытое мальчишеское лицо, легкое прикосновение руки вызывают у меня странную реакцию. Я чувствую слабость и одновременно жажду деятельности. Мое тело словно само знает, что нужно спешить. Нужно что-то делать, чтобы не допустить катастрофы, которая стремительно приближается. Я вздрагиваю и делаю шаг назад.

– Все хорошо. Только устала немного. Петер кивает.

– Мы изучили банковскую историю Эммы Буман. За два дня до убийства Ангелики Веннерлинд она совершила в магазине спортивных товаров покупки на три тысячи крон и взяла в аренду машину, которую не вернула. Машину мы обнаружили в паре сотен метров от дома Орре. А парой недель ранее, в вечер поджога у Орре, она купила в магазине красок горючую жидкость.

– Бензин?

– Наверняка. Мы думаем, что она скрылась с места преступления в машине Ангелики Веннерлинд – красный «Вольво 740».

– Вы были в ее квартире?

– Да, там пусто. Дежурный прокурор подписал разрешение на обыск, мы вернулись оттуда пару часов назад. Там страшный бардак. Пустые коробки от мороженого, обрывки бумаги, засохшие макароны на полу, кетчуп на зеркале, драные подушки. Там сейчас работают криминалисты. Как думаешь, куда она поехала?

Я оглядываю комнату. Все сосредоточенно работают.

– Туда, где чувствует себя в безопасности. Дай мне почитать все, что вы на нее накопали. Может, там есть какая-то зацепка.

Следующие часы я провожу за грудой бумаг. За окном светает, но рассвет холодный и серый, как гранит. Коридоры наполняются людьми и ароматом свежесваренного кофе. Становится шумно. Кто-то ставит передо мной чашку. Я не глядя киваю.

В десять я выхожу пройтись. Брожу по свежевыпавшему снегу в расстегнутой куртке, чтобы холодный ветер и снег помогли мне взбодриться.

И все время чувствую, что упустила что-то важное, но не понимаю что. Белый снег слепит глаза, мороз кусает щеки. Что-то рвется наружу из глубин подсознания. Я пытаюсь зацепить его, вытащить на поверхность, но оно ускользает у меня из рук, уползает в самые дальние уголки сознания и таится там, как испуганный зверь.

На входе в здание меня осеняет. Но я так боюсь, что снова забуду это, что чуть не прошу у охранника ручку и бумажку, чтобы все записать. Но решаю понадеяться на память и бегу к лифту. Подбегаю к Манфреду, который стоит с чашкой кофе в руках.

– Капельгрэнд, – говорю я ему. – Улица, на которой выросла Эмма Буман. На допросе в полиции она сообщила, что Орре живет на Капельгрэнд.

– И? – недоуменно отвечает Манфред. Подходят Санчес и Петер и молча смотрят на меня.

– Она путает фантазию с реальностью, но по какой-то причине квартира на улице Капельгрэнд, в которой она проводила много времени в детстве, много для нее значит. Это место, где она чувствует себя в безопасности. Капельгрэнд именно такое место.

В этот момент Санчес поднимает руку, показывая, что хочет что-то сказать. Вид у нее усталый. Глаза черные от размазавшейся вчерашней туши.

– У нас новая проблема, – тихо говорит она. – Пятилетняя дочь Ангелики Веннерлинд Вильма тоже заявлена пропавшей.

Эмма

Неделей ранее

На улице тихо и пустынно. С темного неба падают крупные снежные хлопья. Перед домом припаркован красный «Вольво». Я спускаюсь к машине, крепко держа Йеспера за предплечье. Около кустов рододендрона останавливаюсь и вытираюсь о снег. Протираю лицо холодным белым снегом, убирая следы крови. Йеспер тяжело дышит, как собака.

Я достаю ключи и открываю машину. Делаю еще один удар электрошокером и запихиваю его на пассажирское сиденье. На этот раз он даже не стонет. Его лицо ничего не выражает, глаза тусклые, как камни.

Кожаные сиденья потертые и пахнут конюшней. Впервые за несколько последних часов я позволяю себе расслабиться. Немного, чтобы тянущая боль в груди ушла.

– Где мама?