На ленте Мебиуса

— В далеком будущем — я говорю о будущем, как его понимают глупики — у людей начались неприятности. Очень большие неприятности. Среди них были такие, кто открыл тот же способ путешествий, что мы со Стар. Когда Солнце должно было взорваться и стать новой звездой, целая их толпа телепортировалась во времена, когда Земля была молодой, чтобы начать все сначала.

Джим таращился для него, не в силах выдавить ни слова.

— Не понимаю, — сказал я.

— Не все могли это сделать, — терпеливо объяснял Роберт. — Только несколько быстриков. Но они забрали с собой много других людей, и все перенеслись. — Он заколебался. — Думаю, потом быстрики перестали интересоваться не быстриками. Во всяком случае, глупики становились все глупее и в конце концов почти не отличались от животных. — Он на мгновение заткнул нос. — Они плохо пахли и считали быстриков богами.

Взглянув на меня, он пожал плечами.

— Я не знаю точно, что произошло. Я был там всего несколько раз. Это не очень-то интересно. Впрочем, — закончил он, — быстрики в конце концов исчезли.

— Хотела бы я знать, куда они пошли, — вздохнула Стар. Я погладил ее по руке и вновь занялся Робертом.

— Я все еще не понимаю.

Он схватил ножницы, кусочек пластыря и лист бумаги, быстро вырезал узкую полоску и склеил из нее ленту Мебиуса, после чего принялся писать на ней: «пещерные люди, люди те, люди эти, люди My, люди из Атлантиды, египтяне, исторические люди, мы, люди атома, лунные люди, люди планет, люди звезд…»

— Вот, — сказал он, — лента заполнилась. Теперь ясно видно: после людей звезд сразу идут пещерные люди. Все друг с другом связано. Это не прошлое и не будущее, это просто существует. Понимаете?

— Интересно, как быстрики спрыгнули с ленты, — буркнула Стар.

Я к этому времени дошел уже до точки.

— Дети, — умоляюще простонал я, — не знаю, опасная это игра или нет. Ведь вы можете попасть прямиком в пасть льва или еще куда…

— Да нет же, папочка! — радостно пискнула Стар. — Мы бы сразу оттуда телепортировались.

— И быстро, — согласился с ней Роберт.

— Все равно мне нужно это обдумать, — упирался я. — Правда, я только средник, но еще я твой папа, Стар, ты должна меня слушать.

— Я всегда тебя слушаю, — энергично ответила она.

— Разве? А обещание не уходить со двора? Экскурсии к грекам и людям звезд не очень-то вяжутся с этим, не так ли?

— Но, папа, ты же сказал, чтобы мы не переходили через дорогу, и мы не переходили! Правда, Роберт?

— Мы никогда не переходили ни через какую дорогу, — подтвердил Роберт.

— Боже! — простонал Джим, безуспешно пытаясь закурить.

— Ну, хорошо, хорошо! В таком случае запрещаю вам покидать это время!

— Подожди! — крикнул Джим, сломав сигарету и швырнув ее в пепельницу, — Пит, музей… — умоляюще начал он. — Подумай, что это может дать. Снимки, образцы, записи… И не только из прошлого, но и из будущего. Люди звезд, Пит! Люди звезд! Может, пусть посетят места, о которых мы знаем, что они безопасны? Конечно, не должно быть никакого риска, но…

— Нет, Джим, — решительно ответил я. — Это твой музей, но МОЯ дочь.

— Понятно, — вздохнул он. — Пожалуй, я и сам бы сделал так же.

— Стар, Роберт, — снова обратился я к детям. — Обещайте, что без моего разрешения не покинете нашего времени. Я не могу вас наказать, если вы нарушите слово, потому что не умею делать того, что вы, но хочу получить ваше слово чести, что вы этого не сделаете.

— Обещаем, — сказали оба, подняв правые руки, как будто давая присягу в суде. — Мы не покинем этого времени.

Я отпустил их во двор. Довольно долго мы с Джимом молча смотрели друг на друга, тяжело дыша, как после быстрого бега.

— Извини, — сказал я наконец.

— И ты тоже, — ответил он. — У меня нет к тебе претензий. Просто на минуту забыл, что значит ребенок для отца. — Потом он с ироничной улыбкой добавил: — Я почти вижу, как рассказываю все это в музее.

— И ты расскажешь это?

— Чтобы меня подняли на смех? Я не настолько глуп.

10 сентября.

Неужели я постепенно учусь этому? У меня было что-то вроде озарения, когда я долго думал о триумфальном вступлении Цезаря в Рим. На какое-то мгновение я УВИДЕЛ это! Я стоял у дороги, глядя на происходящее, но все были неподвижны, и только я мог двигаться. Длилось это всего мгновение.

Была ли это просто галлюцинация, вызванная сосредоточенностью и горячим желанием увидеть это зрелище?

Попробую еще раз. Нужно представить себе куб, потом мысленно повернуть его на сто восемьдесят градусов и… Минуточку, тогда у него только одна поверхность… Значит, эту поверхность соединить по краю…

Порой мне кажется, я знаю, в чем это заключается, но потом вновь накатывает отчаяние. Эх, будь я быстриком, а не каким-то средником!

23 сентября.