Игорь Пьянков

НА ЛИНИИ

Из жизни оренбургских казаков

Роман

Матери моей, Людмиле Яковлевне, посвящаю.

1

Среди тринадцати казачеств одно занимает уникальное место. Формально рожденное волей правительства, оно на деле явилось лишь объединением самостоятельных общин, освоившихся на огромных восточных окраинах России. В котел, выпаривший оренбургское казачество, его гущу, с особым цветным запахом, чередой опускали осевших в Самаре и Уфе ушкуйников, исетских казаков, Ставропольское калмыцкое войско в полном составе, потомков охранителей Камской линии. Разительное отличие северо-восточного казачества от южных и юго-западных украинских родилось под влиянием расселения новгородцев. Это если забрести крупным бреднем.

Текла и течет казачья река Яик. Кипит в котле его вода. Годы добавляют подручные и заморские пряности…

Из бумаг Войсковой канцелярии

За 1815 год

в Оренбургское казачье войско зачислено:

недорослей из дворян — 22

смоленских шляхтичей — 17

отпущенных на волю крепостных крестьян — 7

бродяг, не помнящих родства — 4

сыновей солдатских — 5

мещан — 1

малороссиян — 2

татар — 9

крещеный еврей-австриец — 1

крещеных киргизцев — 2

За 1816 год

в Оренбургское казачье войске зачислено:

недорослей из дворян и смоленских шляхтичей — 18

сыновей своекоштных — 41

отпущенных на волю дворовых крестьян — 20

сыновей солдатских — 21

малороссиян — 8

сыновей крестьян — 6

из духовного звания — 6

не помнящих родства — 1

однодворцев — 1

мещан　- 1

сын работного — 1

татарский князь — 1

иностранец — 1

польской нации — 1

лифляндец　- 1

новокрещеных киргиз — 4

новокрещеных башкир　- 4

новокрещеных мещеряков — 2

Численность Оренбургского казачьего войска:

1768 год — 13 769 человек мужск. пола,

1806 год — 20 158 человек мужск. пола,

1816 год — 24 318 человек мужск. пола.

2

С давних времен возвышается над заяицкой степью белый утес. «Туз-тэбе!» — указывала на него камча[1] заплутавшего скотовода. «Туз-тэбе!»— радостно вскрикивал утомленный многотрудным переходом караван-баши[2]. От века добывали здесь кочевые народы тающую на языке соль, меняя ее на скот, шерсть, хлеб, изделия ремесленников. Поэтому, должно, и слыла Туз-тэбе священной и свидевшийся с ней опускал, помолясь, в расщелину корсачий хвост или заячью шкурку. Будь и для детей наших доброй, Соляная гора!

Едва заселив Яик, прослышали о ней русские люди. Глубил начатую киргизцем яму казак. Рубил соль, наваливал ею, до треска осей, телегу. Отдыхая, угощался кумысом.

В 1754 году оренбургский губернатор Неплюев предложил снять с башкир, мещеряков и татар ясак, зато соль обязать покупать из казенных магазейнов. Соляная монополия сулила втрое от ясака. Да и свои медяки подданные сносили б в казну сами.

В том же году сотник Оренбургского казачьего полка Алексей Углецкий променял саблю на мечты о тугой мошне. И летом под Туз-тэбе встало четырехугольное бревенчатое укрепление. Через двенадцать лет следующему подрядчику сенат дозволил загнать на промысел ссыльных рабочих. И ни одно кладбище бескрайней Оренбургской губернии не зарастало крестами с быстротой Илецкой защиты. От трех сотен каторжников 1775 года в новый век удержалось за кайло лишь пятьдесят семь. Но не повисли кандалы на гвоздях, столько босых ног ждало обуться, прозвякать унылую песнь чрез Россию.

В 1809 году послужить отечеству захотелось полковнику Григорию Струкову.

«…По воле Вашего Сиятельства осмеливаюсь представить здесь виды мои насчет распространения Илецкого соляного промысла, — писал он министру внутренних дел Куракину. — Долговременное мое в тамошнем крае пребывание не оставляет мне никаких сомнений в удобоисполнительности оных, и собственно на себя приемлю привести их в надлежащее действие, без всяких предварительных от казны пожертвований, побуждаясь единственно пользой Правительства.