На Москве (Из времени чумы 1771 г.)

— Ну, что ж? Учите, пойте, благо весело! — небрежно выговорил Матвей, повернулся на каблуках и пошел вон из горницы, но перед тем взглянул на княгиню так, чтобы она поняла, что должна следовать за ним.

— Что вы делаете? Что вы, разум потеряли? — выговорил он строго, когда очутился с княгиней наедине в ее кабинете. — С ума ты, что ли, сошла, княгинюшка?

— Что ж? В чем дело? — изумилась и развела руками княгиня.

— Как что! Да ведь княжна втюрилась в простого парня!

— Что такое? Что это за слово? Вот что значит все с конюхами возиться!

Матвей нетерпеливо махнул рукой.

— С конюхами! Я мужчина, офицер, а у тебя дочь тоже с конюхом поет вместе. Ведь она влюблена в него…

— Господи, какой вздор! — воскликнула княгиня. — Ты с ума сходишь, должно быть!

— Нет, уж извините! В чем другом, а в этом деле я собаку съел, меня не проведешь. Мне довольно одним глазом на одну секунду видеть двух людей, — кто бы они ни были, — чтобы отгадать, есть ли что между ними. Я тебе верно говорю! Княжна, которая на нашего брата офицера ни на одного внимания никогда не обращала, теперь, Бог весть как, занялась всем сердцем этим глупым парнем, и потому собственно, как я думаю, что он поет хорошо. И действительно, поганец отлично поет, редко я такой голос слышал. Но только смотри, — распугни голубков поскорей, а то допоются до беды!

— Да не может этого быть! — тревожно проговорила княгиня.

— А я тебе говорю, что не только не может быть, а есть, теперь есть. Подумай только, что из этого выйти может! Что ж, — грех прикрывать да за мужика замуж выходить? Ну, да что тут болтать! Не веришь, так уверься сама. Погляди за ней, так сама и увидишь. А я уж верно сказываю. Ну, до свиданья! Завтра утром я заеду за новеньким.

Матвей поехал к себе и был долго угрюм и озабочен. В его характере была черта, ему самому непонятная и совершенно необъяснимая. Он, вечно и постоянно ухаживавший за всякого рода женщинами всевозможных слоев общества, не мог никогда хладнокровно видеть другого человека в том же положении, в каком бывал постоянно сам. В нем как будто была какая-то глупая ревность ко всякому мужчине, влюбленному в кого бы то ни было.

На этот раз то, что он заподозрил в доме княгини, его озабочивало более, чем когда-либо, и даже взбесило.

«Ну, положим, этого парня дурацкого прогонят завтра, — думал он, — но ведь может явиться другой, не простой мужик, и княжна влюбится в него и замуж выйдет. Покуда я сижу у себя, она сто раз успеет полюбить кого-нибудь, и, когда я приеду невзначай, мне объявят жениха с невестой. А ведь я когда-то собирался на ней жениться и все эти червонцы колховские прибрать к рукам. И теперь бы это было возможно. И, женившись на ней, никто бы мне не запретил ту же жизнь вести».

Матвей вдруг вспомнил, что теперь прежнее намерение стало немыслимым.

— Да, по-ихнему — грех! — почти вслух бормотал Матвей. — А по-моему — пустое. Что за важность! В законах даже об этом ничего нет. В Питере подобное бывает.

Вернувшись домой, Матвей хотел было серьезно обсудить этот вопрос и решить неотложно, но самое странное приключение помешало ему. Матвей нашел у себя одного нового друга — офицера, который приехал купить лошадь. Матвей, получивший крупную сумму от княгини, уже не нуждался теперь в деньгах и поэтому на радостях подарил лошадь приятелю. Он велел тотчас заложить лошадь в тележку, посадить парня кучером и объявил приятелю, что дарит ему все: и коня, и тележку, и холопа.

Небогатый офицер был в восторге и, отблагодарив доброго Воротынского, уже вечером съехал со двора.

Через полчаса лошадь и тележка были снова на дворе Матвея, а офицер лежал в ней зарезанный. Парень-кучер, перепуганный насмерть, объяснил, что кто-то бросился на них в переулке и, убив барина, убежал.

— И грабить не стал! Токмо убил.

Матвея поразила эта случайность.

— Конь — мой, кучер — мой, съехали с моего двора… Уж не меня ли хотел злодей умертвить?!

И Матвей, несколько смущенный, продумал об этом целый вечер… но наутро забыл.

Между тем, когда Матвей уехал к себе, княгиня, встревоженная и озабоченная тем, что она внезапно узнала от молодого человека, задумчиво сидела у себя.

«Как это мне не пришло на ум? — думала она. — Анюта — чудная девица, у ней все на свой лад. Что с другой никогда не случится, с ней может случиться».

И княгиня вспомнила вдруг про одну пустую вещь, которая окончательно смутила ее. За последние дни она постоянно видела на столике, около постели своей дочери, переводной роман с французского, под заглавием: «Графиня Вальм». В этом романе герой, Эдуард, в которого влюблена молодая и богатая сирота-графиня, был сын простого фермера-поселянина. В конце романа графиня, после многих житейских бурь, выходила замуж за этого фермера, и король жаловал ему дворянское достоинство и звание при дворе.