На острие меча

Миеко эта мысль по-прежнему казалась нелепой. Она сама занималась кэндо, и с Нисиямой они познакомились в фехтовальном зале; вот почему девушка усвоила, что клубки мышц не обязательно таят в себе опасность. Но какая сила может быть в этом старикашке, который того гляди уснет на ходу? Да с ним и ребенок справится! Судя по всему, Нисияма узрел нечто важное в узких щелочках его глаз. Как говорится: голова ящерки, а хвост драконий. Иными словами, старик не так прост, как кажется.

Итак, Миеко томилась в полном одиночестве, вот и включила радио. Она пыталась прикинуть, когда может вернуться Нисияма, если он, конечно, отправился в Иокогаму. Передавали последние известия. Она слушала рассеянно, вполуха. События международной жизни ее не волновали: дипломаты выступают с очередными заявлениями в печати, террористы опять угнали какой-то самолет, — ничего интересного. Внутриполитические дела и того скучнее. На выборах Миеко голосовала за консерваторов, и лишь очень весомые причины могли бы заставить ее изменить свои убеждения. Новости спорта также оставили ее равнодушной, из всех видов спорта девушку привлекало только кэндо, но и тут она предпочитала сама фехтовать мечом, а не наблюдать, как это делают другие. Миеко хотела было поймать какую-нибудь другую станцию, когда вдруг вспомнила про регату. Она перестала печатать — тонкие пальчики замерли на клавишах пишущей машинки — и, слегка склонив голову набок, прислушалась.

— Произошел трагический несчастный случай… — произнес возбужденный голос диктора, и в тоне его звучало не столько огорчение, сколько зависть к коллеге — очевидцу событий. Впрочем, коллега проявил не меньший энтузиазм. Еще бы, этакое событие — сенсация для спортивного репортера! В самых что ни на есть патетических выражениях корреспондент живописал, как катер на полном ходу врезался в один из опорных столбов, поддерживавших красавицу-трибуну, возведенную по последнему слову техники. Столь же красочно были обрисованы густые клубы черного дыма, языки пламени, взметающиеся к небу, метеоры осколков. Однако на девушку наиболее сильное впечатление произвел звуковой фон репортажа: истошные крики людей, завывание сирен и рев моторов, то усиливающийся, то затихающий вдали. Начался второй этап гонок.

Миеко была уверена, что катастрофа произошла не случайно. Девушка проскользнула в кабинет Нисиямы и после некоторого колебания взяла с подставки катану. Легкий меч — сото — Нисияма прихватил с собой: в последние дни он не выходил из дома без оружия. Миеко не знала, как поступить. Ей было страшно. Вдруг враги Ямаоки и Нисиямы ворвутся в офис, а она здесь одна-одинешенька… Девушка надеялась, что прикосновение к оружию вернет ей покой и уверенность в себе, но, оказывается, она ошибалась. Сейчас к прежним ее тревожным чувствам добавилась боязнь показаться смешной. Не дай бог Нисияма застанет ее с фамильным мечом в руках! Она явственно представила, как глаза его вспыхнут гневом, но в следующее же мгновение он овладеет собой, медленно подойдет к ней, отберет у нее меч и очень тихо чуть охрипшим голосом скажет, что это оружие не для женских рук.

Девушка чуть вытащила меч из ножен и тем самым лишь усугубила свою вину. Настоящий боец не обнажает оружие ради забавы: извлеченный меч должен разить врага. Но ведь она-то, Миеко, — не боец… Вытащив меч из ножен, она взмахнула им и ударила клинком плашмя. Удар получился неудачным. Для девушки Миеко неплохо владела мечом, случалось, даже она сама бывала довольна своими успехами. Но тренировки в зале — совсем иное дело. Сейчас же, предчувствуя подлинную опасность, подстерегая реального убийцу, она держала в руках не бамбуковую имитацию, а доподлинный самурайский меч… Оружие было не бог весть как изукрашено, но большой ценности: фамильный меч семейства Нисияма вот уже два столетия переходил от поколения к поколению, хотя вряд ли часто использовался в боевых поединках. Нисияма вел свою родословную от обедневших самураев, которые не гнушались обрабатывать землю; в революцию Мэйдзи кто-то из предков перебрался в Токио и заделался чиновником… Ножны темного серебра украшала тусклая, едва заметная позолота. Цуба — пластинка, защищающая руку, — из красной меди, лишенная броских украшений, но от искусного ремесленника. Клинок — хотя и не произведение кого-либо из прославленных мастеров, но добротной ручной работы. Рукоять, покрытая полосками черной кожи, была слишком массивной для девичьих ладоней. Миеко медленно вложила меч в ножны и снова водрузила его на подставку. Нет, прикосновение к оружию не избавило ее от чувства страха. Ее терзала недостойная мысль: каково должно быть, если противник вооружен таким вот мечом и обоюдострый, сверкающий клинок, занесенный над головой, грозит тебе неминуемой гибелью. Миеко захотелось сжаться в комок и стать маленькой, незаметной. Сейчас она предпочла бы, чтоб Нисияма был рядом и высмеял ее страхи. Хорошо, если бы в случае необходимости этот меч оказался в руках Нисиямы