На плахе Таганки

— За чрезвычайное гостеприимство теперь нам надо расплачиваться своими очень старыми спектаклями. Так случилось, что я не участвовал в переговорах, я бы изменил репертуар... Н. Н. очень много сделал для того, чтобы я был здесь на премьере «Годунова» и «Высоцкого».

Губенко:

— Два года жизни потратил на возвращение Любимову гражданства и уверен, что так оно и будет.

Любимов, уходя, Машке, явно для меня:

— Да почему я должен изгаляться перед вами?! Я восемь человек не могу собрать на репетицию. То одного нет, то другого. Да что это вообще, о чем вы думаете, что вы себе позволяете... по отношению ко мне?! Я это почувствовал еще на «Живом»... К вам это не относится, нет, Маша. В этих вопросах я очень жесткий, очень жесткий. Нет-нет...

Я невольно оказываюсь в роли подслушивающего их личный разговор, но она говорит тихо. Потом он видит меня и повышает звук, чтобы я слышал все отчетливо.

Любимов поставил мне на вид выступление с «Королевой». Ну, рассказал анекдот, но потом должен был сделать что-то серьезное, сказать: «В стране такое творится, а мы все делаем вид, что ничего не происходит». Боже мой, а сам-то что он нес, уж лучше бы анекдоты рассказывал!

3 мая 1989 г. Среда, мой день

До начала четвертого сидел Любимов у Додиной. Весело выпивал, весело ел. Говорили все много — худсовет какой-то. Значит, было и в самом деле не по гипотенузе, а по двум катетам.

Вместе с репетицией Любимов успевает все объяснить, доказать.

— Мы с Николаем Николаевичем были против этих гастролей. Поэтому я заявил: если поедет Дупак, моей ноги в Греции не будет. То же самое я скажу господину Критасу, что есть авторское право и репертуар надо согласовывать с автором, то есть со мной. Но господин Критас, как тень отца Гамлета, от меня прячется. Я это наследство принял от Дупака и расхлебываю его. В театре есть экстремистские группы, которые были бы рады избавиться от меня. Им было бы спокойней жить и заниматься «кувейтами» и своими делами.

— Я считаю такие беседы перед премьерой полезными. Потому что они возникают спонтанно. Вы знаете, с какими лозунгами солдаты расправлялись с демонстрантами? «Это вам за вашего Сталина!» — и саперной лопаткой по голове ребенку. «Это тебе, сука, за твоего Сталина!» — и сапогом в живот старухе. Во!! Кто их научил и чем опоили этих молодых головорезов?

Вот под эти мелодии еврейских кварталов мы и репетируем премьеру.

Мне хочется скорее закончить эту счастливую и противоречивую тетрадь. Тетрадь, в которой записаны репетиционно-премьерные дни «Живого». Так и назовем эту тетрадь — «Живой».

Начал я ее 15 декабря 1988 г. в Стокгольме. 4 месяца она писалась, да разве писалась? То гастроли, то пьянки. Но была завязка крепкая, и даже на премьере «Живого» я не выпил, а сел за руль и уехал с Тамарой домой. И это было правильно. Но потом начались срывы за срывами, и закончилось все омерзительным апрельским грехопадением. Теперь надо набраться сил и подвиг «Маленьких трагедий» осуществить. Или погибнуть.

Я не ожидал такого успеха «Живого», он меня оглушил и ослепил. И я потерял ориентацию. Но все же устоял на ногах, хотя с радикулитом. И не пишется. Да разве может писаться, когда душа и голова вместе с сердцем фанфарами забита была?! И до сих пор.

«Только ради вас приехал».

Надо сходить послушать, чего он опять остановился и о чем морализирует. Ну, чего злиться-то теперь, ну приехали, ну деваться-то некуда. Так давайте хоть радость друг другу устроим.

Почему шеф злится и поносит Критаса заодно с Дупаком? Я так полагаю, что в планах Критаса семья Любимова не была предусмотрена. Все переговоры шли через Госконцерт, а как могут граждане Израиля поехать за счет СССР?! Только за счет принесенных в жертву граждан СССР, которые после «10 дней» будут отправлены домой. Гостиничные и суточные расходы, им причитающиеся, пойдут на оплату Любимова и семьи. Никакого гонорария Критас Любимову, разумеется, дарить не собирается, тем паче что он (Любимов) обидел Дупака, к которому, как я понимаю, Критас питает уважение. Вот и нет у нас ни автобусов, ни культурной программы. И сколько бы ни говорил шеф об авторском праве — в контракте это не записано. Все дело рук Коли Губ.

4 мая 1989 г. Четверг. Утро

Любимов, в антракте:

— В общем, молодцы, подтянулись. Каждый спектакль нужно так играть, а не только за границей. Накладки со светом я должен завтра устранить и спектакль дотянуть. Гастроли не организованы, рекламы нет... Идет пасхальная неделя. Многие еще не вернулись в город. Поэтому мало народу.

Он плясал с нами на улице, подпевал. Видит Бог, я люблю его, что делать?! И как жалко, что я ему доставил такое огорчение на 25-летие. Прости меня, дорогой Ю. П. Прости меня, Господи! Избавь меня от злополучной страсти!