На поиски динозавров в Гоби

Через четверть часа я был уже около машины. Прозоровский не пришел: что с ним случилось, мы не знали. Я велел немедленно выезжать на пригорок и зажечь костер, дым от которого хорошо виден и днем. Едва машина тронулась, как где-то неподалеку раздались крики, и мы увидели среди кустов саксаула белую фуражку, которой махал нам Прозоровский метрах в 200 справа.

После 10-минутного отдыха мы двинулись в лагерь. Вскоре стемнело, и мы вынуждены были, напрягая зрение, не отрывать взгляда от земли, чтобы не потерять единственный теперь ориентир — след нашей машины.

К 11 часам вечера мы добрались до лагеря, окончив изнурительный путь через пески и глины. В лагере уже беспокоились и давали нам сигналы, которых мы, однако, все равно не видели. Барханной эпопеей и закончилось пребывание экспедиции в Ширэгин-Гашуне. На другой день мы вернулись в главный лагерь на Могиле дракона.

Раскопки здесь были в полном разгаре. Малеев со своей военной хваткой форсировал работы. Плиты, заключавшие скелеты динозавров, были прочны, как гранит, и их выламывали по кускам, в которые попадало некоторое количество костей. Каждый из кусков весил сотни килограммов, а иногда и более. Такие глыбы упаковывали в кошму и заколачивали затем в громадные ящики. Часть лагеря располагалась прямо на Могиле дракона, а часть наверху — на плато. Между лагерями курсировала спущенная в ущелье полуторка, которая доставляла с раскопок коллекции для перегрузки их на тяжелые машины, отвозившие коллекции в Далан-Дзадагад и Улан-Батор.

Теперь общее руководство всеми работами в районе Алтап-Улы (Могила дракона, Цаган-Ула, Наран-Булак) возглавил Ефремов, решивший до конца раскопок больше никуда не уезжать из Нэмэгэтинской котловины.

Мне Ефремов поручил провести разведочный маршрут на восток — в район Номогон-Сомона. Я поехал с Прониным (на "Дзерене"). Кроме нас, в состав отряда вошли препаратор и рабочий — монгол, исполнявший обязанности и переводчика.

30 августа мы прибыли в Далан-Дзадагад и на следующий день утром взяли курс в направлении Номогон-Сомона. Сведения о находках костей в этом месте были получены нашей экспедицией еще в 1946 году от участвовавшего в ней монгольского геолога Лубсана-Данзана-Буточи. Правда, наш прежний проводник Цэдэндамба, которого я видел в Далап-Дзадагаде, уверял, что там негде быть костям и что местность Дзэрт — именно о ной шла речь — находится не в районе Номогон-Сомона, а гораздо дальше на юго-восток. В то же время он сообщил о костях "драконов" в районе Улан-Дэль-Улы — километрах в 100 к югу от Баин-Далай-Сомона. Я был несколько сбит с толку сообщением Цэдэндамбы, но, поскольку не было времени, чтобы выяснить этот вопрос более обстоятельно, пришлось выезжать, тем более что до Номогон-Сомона было всего 100–120 километров.

Сначала мы ехали по автомобильному накату, соединяющему Далан-Дзадагад с Аргалинту-Сомоном, а затем свернули направо к горам Цзун-Сайхан и, обогнув этот хребет с востока, по ущелью Бур-Улы вышли в широкую межгорную долину, в которой стоит Номогон-Сомон. Проехав по этой долине на запад, машина свернула в лабиринт извилистых ущелий между хребтами Ихэ-Номогон и Бага-Номогон. Выбравшись на южную сторону этой горной цепи, мы увидели небольшой красный холм Энгер-Улан-Тологой, где, как мы предполагали, могли быть кости. Но когда мы подъехали вплотную, то увидели, что его цвет обязан окислам железа, весьма характерным для коры выветривания, представлявшей наружный выветрелый слой массива горных пород. Разумеется, не могло быть и речи ни о каких костях.

Утром мы вернулись на северную сторону хребта Номогон и продолжали путь по долине между Номогоном и Цзун-Сайханом. Долина имела ширину не более 12–15 километров, и, так как мы ехали посередине, все пространство от машины до подножий обоих хребтов хорошо просматривалось. К сожалению, везде была ровная степь, без каких-бы то ни было признаков осадочных пород, в которых могли бы встретиться кости. Только в самом конце долины виднелись красные обрывы, которые, казалось, пылали под ярким полуденным солнцем. Но увы! Подъехав ближе, мы увидели, что и это кора выветривания. Вскоре выехали прямо на Баин-Далай-Сомон, и нам ничего не оставалось делать, как повернуть к лагерю на Могиле дракона. Этот маршрут оказался одним из наименее удачных. Лишь спустя года два мы с Ефремовым, изучая карту Монголии, обнаружили далеко к юго-востоку от Номогон-Сомона Номогон-Улу, о которой, вероятно, и говорил мне Цэдэндамба. Номогон-Ула была ошибочно отождествлена с хребтом Номогон, что стало ясно лишь значительно позднее. Тогда же Ефремов поддразнивал меня, что я просто не нашел то, что нужно, а я, конечно, сердился, доказывая свою правоту.

Новожилов, ездивший в небольшой маршрут в Занэмэгэтинскую котловину, тоже не обнаружил ничего интересного. В громадных лабиринтах многоярусных обрывов не было найдено никаких костей — ни динозавров ни млекопитающих. Конечно, нечего было и думать выполнить в такой маршрут серьезное исследование этой огромной площади континентальных отложений.