На полпути к себе

— От твоих выходок можно не только расплакаться, но и сойти с ума! Что ты делал?

— А что? — непонимающе поднимаю брови.

— ПРОСИЛ!

— Что в этом странного?

— Ты понимаешь, что самим фактом просьбы поставил её на один уровень иерархии с собой?

— Ну… — Такая трактовка собственного поступка не приходила мне в голову.

* * *

А ведь Магрит права: даже «разделив жизнь», Лэни осталась частью Внешнего Круга Стражи, частью прислуги. Обладающей исключительными правами, могущей при случае возразить господам, — но прислуги. Так заведено издревле. Так сотканы Гобелены Крови. Ничего нельзя изменить. Ничего не нужно менять. Да, я поступил непростительно глупо… Даже хуже: то, что совершил без всякой задней мысли, было (да и не могло не быть!) воспринято как утончённая издёвка. Неудивительно, что Лэни рыдала — я унизил и оскорбил её, предлагая выполнить мою ПРОСЬБУ… Оскорбил сильнее, чем мог бы мечтать. Обвинил в том, что она не справляется со своими обязанностями, и предложил исполнить свою роль. Роль господина…

Я по-детски спрятал лицо в ладонях. Вот теперь мне стыдно, и ещё как.

А Магрит продолжала, каждым словом загоняя иглы под ногти моей совести:

— А потом закрылся Вуалью, намекнув, что она не в состоянии сама справиться с болью! Элрон будет рыдать и биться в истерике, узнав, какое чудовищное оскорбление ты нанёс Смотрительнице: ему до таких высот расти и расти!

Дожил: меня сравнили с другим кузеном, самым ехидным из мерзавцев и самым смертоносным из домашних остроумцев. Лестно, ничего не скажешь. Проще было произнести всего два слова: «Ты сволочь». Коротко и доходчиво. И возразить нечего: сначала унизил, показав, что Лэни недостойна повелевать (как будто она претендовала на власть?!), потом указал на слабость и невыдержанность, что для воина хуже смертного приговора…

— Мне пришлось бросать все дела и мчаться сломя голову, чтобы найти забившуюся в угол и дрожащую, как щенок, волчицу…

— Вы же сказали, что она плакала? — сквозь пальцы напомнил ваш покорный слуга, потому что слабо представлял себе слёзы на волчьей морде.

— Плакала. Потом. Когда мне удалось через Единение вернуть её в человеческий облик, — с нажимом объяснила сестра.

— Через… Единение? — Неужели я довёл Лэни до Последней Черты? Боги, да что же я за урод!

— Ты хоть помнишь, что число вмешательств в Обращение

конечно и очень невелико?[17] — Лазурные глаза прищурились.

— Да…

— Что — да?

— Помню.

— Можешь теперь представить моё состояние, когда она кинулась мне на грудь, захлёбываясь слезами? Кстати, я не смогла придумать, с какого фланга зайти, чтобы хоть немного успокоить Смотрительницу. Хорошо ещё, подвернулся молоденький волчок, только-только после Клятвы… — При этих словах Магрит усмехнулась ТАК, что я отнял руки от лица и посмотрел на сестру округлившимися глазами. Если из-за моей глупой выходки поплатился жизнью ещё и…

Наверное, мой ужас выглядел бесконечно забавно, потому что Магрит поперхнулась смехом:

— Успокойся, ничего с ним не случилось! Ну помяли бока немного… в жаркой любовной игре…

— Даже если так… — недоверчиво протянул я.

— Всё хорошо, Джерон! — Она сделала акцент на слове «хорошо».

— Как скажете…

— Но впредь… Впредь думай, что творишь, а то ряды нашей доблестной Стражи могут сильно поредеть! — Если она и говорила серьёзно, то я этого не заметил. — Ради Пресветлой Владычицы, скажи: зачем ты всё это затеял?

— Я боялся… что вы… узнаете…

— Если имеешь в виду картинку и прочее — забудь.

— Но…

— Это твоё личное дело.

— Я думал, что вы… будете…

— Переживать? — усмехнулась она. — Вот уж нет!

— Значит, вам всё равно… — Огорчённо вздыхаю. Почему-то безразличие на вкус оказалось куда солонее неприятия.

Магрит фыркнула:

— Не всё равно. Но вмешиваться в твои поступки я не буду. И вообще, когда ты начнёшь жить без оглядки на всех остальных? Не спорю, это замечательное качество — думать о ближних, но… На всех не угодишь. Запомни. Затверди наизусть. Ты не должен ни перед кем оправдываться — это выглядит просто неприлично!

— Значит… — Тяжёлые жернова моего соображения наконец-то добрались до зерна истины. — Значит… вы на меня не сердитесь?

— Конечно нет. — И сестра улыбнулась мне той самой улыбкой, которая всегда повергала меня в счастливый трепет.

— Спасибо! — Я не смог погасить костёр облегчения и быстро коснулся губами розово-жемчужной щеки сестрёнки.

— Дурак! — взвизгнула она, и её голос почти заглушил отчаянные всхлипы прыснувших во все стороны «снежинок». — Что ты наделал?! Да ты знаешь, сколько времени я потратила, чтобы подобрать эти украшения, не говоря уже о…

— Простите, dou Магрит… — Я сконфуженно опустил голову. Ну вот, испортил такой хороший разговор…

— Я теперь похожа на помело! — Сестра тряхнула выпрямившимися волосами. — Да Крадущиеся меня засмеют!

— Уверен, кузен Ксо с радостью придёт вам на помощь, — не удержался я от того, чтобы подколоть Магрит. Уж так забавно она выглядела! Наверное, у женщин это общая черта: придавать внешнему виду такое значение… Только не знаю, какому больше: своему или чужому?