На пороге Белых Врат (СИ)

   Он готов был побиться об заклад - чародей, если у него еще оставались губы, ухмылялся сейчас шире, чем его маска. Смешно, что уж там: незадачливый подмастерье мечется по палубе, прижимая к груди спеленутый сверток с урной умершей наставницы, точно младенца. Мартис с превеликим удовольствием избавился бы от покойницы на первой же свалке - ну или не на свалке, так и быть, но на первом же пристойном кладбище - точно бы прикопал! - однако не складывалось как-то, к тому же, рядом все время ошивался Оглобля, сколь же надоедливой, столь же и бесполезный: не то что пожитки - даже треклятую урну заставить его нести было невозможно.

   - Ты же не хочешь сказать, что предпочел бы высыпать мою бедную подругу на какую-нибудь клумбу, головастик? - не отставал чародей. В голосе его послышались незнакомые нотки, и Мартис, несмотря на жару, почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок. Суахим-"Обнимающий Ветер", в отличие от капитана Брэла и Оглобли, был пока еще в полной мере жив, но общество его было лишь немногим приятней общества его немертвой команды.

   Чародей опирался на тяжелую трость темного дерева с рукоятью в форме рыбьей головы, и Мартис мог только гадать - издавна ли был он хром, или же хромота была еще одним следствием убивавшей его болезни. Несмотря на жару, парусиновые брюки чародея были заправлены в сапоги, куртка застегнута до ворота и шея, кроме того, обмотана платком, а кисти обтянуты перчатками. Из-под глухой маски из прессованной рыбьей кожи с вытравленным на ней ухмыляющимся лицом виднелись лишь черные с проседью пряди волос. "Бич некромантов" - так этот недуг называли кратко, а по-ученому - исходом клятвы или как-то вроде того. При инициации некромастера покрывали тело письменами древней клятвы Порога, отдавая немертвым за службу частицу своей жизни, но, если мастер-чародей не соблюдал осторожность или проявлял чрезмерную щедрость, то Клятва поглощала его жизнь. Или не клятва, а немертвые, или не поглощала, а просто вот так вот выходило... Или не так, а эдак, но, в конечном счете, чародей умирал, истлевая заживо - как брошенная на лавке книга под дождем и солнцем - но сохраняя до последних дней власть над немертвыми и физическую силу; или что-то одно из этого? Теперь разузнать точнее было не у кого, а когда еще была возможность, Мартис - на что теперь досадовал - мало интересовался подобным. Но в чем у него никаких сомнений не было, так это в том, что Суахим, если пожелает, расправится с ним безо всякого труда: на это нехитрое злодеяние остатков его могущества наверняка хватит.

   - Что вы, какая клумба, как можно! Я никогда и не думал ни о чем подобном, - с видом оскорбленного достоинства заявил Мартис.

   - Не верю! - Чародей грохнул тростью о палубу.

   - Почему? - сдавленно пискнул Мартис, живо представляя себя болтающимся на рее. - Я бы никогда...

   - Потому что знаю Алгу!

   У Мартиса отлегло от сердца: то, что он сперва принял за угрозу, оказалось сдержанным смешком. Мастер Суахим изволил шутить, и веселье скрежетало в обезображенном болезнью голосе.

   - Отчасти жаль, что ты не последовал этому неразумному порыву, головастик. - Чародей повернулся к нему. - Любопытно, что выросло бы с таким удобрением? Сходу на ум, кроме пустырной колючки, приходит лишь каюбала ядовитая...

   Краем глаза Мартис с удовольствием отметил, как дернулся Оглобля: непочтительности в адрес госпожи-наставницы Алги полуживому не нравились.

   - Но, мастер Суахим, раз вы так говорите... Зачем тогда вам себя утруждать из-за этой ее дурной шуточки? - осмелев, решил еще раз попытать счастья Мартис. - Какого дхерва мы не прохлаждаемся в теньке на берегу, а идем к Вратам?

   Чародей пожал плечами и отвернулся к воде. В оранжевом свете заката пряжки на рукавах его куртки отливали золотом.

   - Я правда не понимаю, мастер. Ни дхерва не понимаю. И вас не понимаю... - сказал Мартис ему в спину, на этот раз, ничуть не греша против истины.